Берега Ахерона - [20]

Несмотря на противную погоду, на улочках было многолюдно; кто-то грузил скромные пожитки на арбу, другие пытались вывести ишаков из стойла и животные недовольно ревели, женщины кричали громче скотины и призывали гнев аллаха на головы гяуров. Андрей увидел французский патруль, остановился по знаку офицера и подождал его.

— Заблудились, мсье? — улыбнулся лейтенант, — Ваши документы!

— Одну минуту! — немного растерявшись, ответил Морозов и протянул бумаги, полученные от Колтышева, — Что за столпотворение?

— Греки взяли Измит! — ответил француз, возвращая документы, — Извините за беспокойство, мсье!

Морозов направился к пристани, но ощущение тягучего взгляда заставило остановиться на перекрестке. Никого. Вдоль улицы тянулись глинобитные дома, окруженные глухими заборами из сырцового кирпича и ни души кругом, разве что бродяга дервиш в рваном халате испуганно убежал к мечети, крича: «Шайтан! Урус-шайтан!»

— Так, еще и камнями побьют! — подумал Андрей, — Куда это меня занесла нелегкая?

— Хорошо если камнями! — ехидно ответило нечто или некто в мозгу, — Вифинцы народ изобретательный!

— Кто это? — прошептал Морозов, — Причудится же всякое!

Андрей немного потоптался на месте, прислушался к далекому шуму моря и свернул в небольшой переулок, окончившийся тупиком. Вернулся к мечети, но после очередного круга снова оказался возле нее. Взглянул на бесноватого нищего и загнул едкую фразу, что называется, ругнулся от души.

— И долго так будем круги нарезать? — издевался невидимый, — И это избранный? Дикарь!

Андрей снова осмотрелся и пожал плечами. Опять никого, а вот духан весьма к месту. В самом деле, пиала другая чая поможет разобраться с мыслями и может быть вылечит приступ топографического кретинизма. В харчевне тихо, разве что два солдата весьма эмоционально рассказывали о подробностях падения Измита. Морозов облюбовал столик в глубине, отметил наличие черного хода и, сняв мокрый пиджак, устроился на почерневшей от времени лавке. Духанщик молча поставил чайничек с ароматным напитком, небольшую пиалу и, что удивительно, удалился, не дожидаясь оплаты.

— Варвар-сибарит? Что-то новенькое, — сообщил без единого звука докучливый собеседник, — Да оставь ты в покое зануду Асклепия!

Морозов глотнул чая и почти сразу впал в оцепенение знакомое по трактатам Жерара Энкосса. Полумрак стал несколько гуще, и рядом возникла зыбкая черная фигура. Чайное тепло приятно растеклось по телу и глаза, словно наливаясь свинцом, постепенно закрылись. Мир изменился. Теперь уже призрак обрел реальность, а вот Андрей с ужасом осознал свою бестелесность, но страх улетучился столь же быстро, как и ощущение собственной зыбкости.

— Вот так сходят с ума! — бормотал Морозов, глядя на чернобородого мужчину, непринужденно расположившегося на роскошном ложе в тени портика, — На адского зверя не похож!

— Адского? — улыбнулся мужчина, — Царство Гекаты приятным не назовешь. Берега Ахерона тоскливы настолько, что и Гомеру не снилось. Сибаритствуйте, хольте и лелейте тело, пока оно есть. Мой же удел — пить пустоту из лунного кратера и помнить былое!

— Мне-то что? — процедил Морозов, — Мне нужно в Зонгулдак, а оттуда в…

— Гераклею, — продолжил чернобородый, — Святыня! Она нужна царице, как глоток нектара, бессмертье дающего.

— Ритон Гермеса с настоем цикуты! — огрызнулся Морозов, и его призрачная рука налилась багрянцем гнева, — Один уже спятил! Теперь видно моя очередь.

— Каждый решает, как свет Гелиоса пролить,

Стать рабом иль хозяином дерзким, мыслей

Летающих над Ойкуменой бескрайней, 

— ответил Неизвестный, хлебнул из кратера пустоты с пряным запахом, и продолжил, -

Вспомни как пылкий Орест с Ифигенией-жрицей,

И может за это, я дам таксиарху свитки, что

Написал хитромудрый Гермес, величайший он трижды!

Как только, в храме палладий сверкнет луноликий!

Туркул спятил! Определенно, спятил! Философствовать с мсье Энкоссом — это куда ни шло, но заниматься кладоискательством? Увольте! Прямо в воздухе, появилось изображение реликвии, сделанной без особого изыска, неприхотливо, но с душой. И эта самая душа хранила силу, сеяла страх и, как ни странно, уважение без тени раболепства.

— Счастлив, кто познал причину вещей; он попрал ногами все страхи и непреклонную судьбу, и шум алчного Ахерона, — говорил чернобородый, — Кровью начался круг времен и ею же замкнется! Вот и ты по кругу ходил вокруг храма Охотницы Лунной, а дальше… Я Диофант…

Речь неожиданно оборвалась, и стены духана потеряли четкость, стали чем-то эфемерным и рассыпались под игривыми шлепками морского ветра. Диофант стал черно-серым, бесформенным пятном, а потом скатился в мутную лужу и растаял в ней без следа. Андрей с удивлением обнаружил, что сидит под деревом возле забора сырцового кирпича, подставив разгоряченное лицо холодной дождливой мороси. Морозов тяжело вздохнул, увидев бесноватого дервиша, стоявшего рядом с почтенным муллой.

Юродивый хотел, было угостить неверного увесистым дрючком, но ограничился стандартным набором проклятий. Мулла помог русскому подняться и, с помощью дервиша, повел его к небольшому домику возле мечети. Нежданные спасители появились очень во время, незадолго до того, как с соседней улицы послышались сочные английские ругательства, удивительно гармонировавшие с раздраженным собачьим лаем.