Берега Ахерона - [19]

— Я жду ответа, господа! — настаивал Дроздов, — Взгляните на карту, поразмышляйте без лишнего словоблудия.

Подполковник отставил миску, вытер руки и достал из вещмешка футляр с английской картой.

— Бедняга штурман! — вздохнул Морозов, разворачивая рулон, — На побережье опасно, а вот по горам… Что это за точки под Зонгулдаком?

— Топографический идиот! Смотри условные обозначения, — посоветовал Дроздов, прожевывая мясо, — И что там?

— Развалины, — прочел Андрей Васильевич, — Рядом с базой турецкого флота! Любят ли друг друга англичане и французы?

— А при чем здесь турки? — хихикнул подполковник, — На Плас Пигаль всякое бывало!

— Саша, перестань! — оборвал Морозов, — Помнишь духан Анастаса, в котором проснулась божественность Арвидаса? Спор с двумя французами и всякое другое.

— Помню! — буркнул Дроздов, — Хочешь, чтобы за нами еще и лягушатники гонялись? Хватит с нас милого общения с лордом Холландом! Этот Шарль часом не масон?

— По-моему нет, — ответил Андрей, водя пальцем по очертаниям Западно-Понтийских гор, — А что?

— Значит, есть шанс, что французик выживет после общения с тобой, — съязвил Александр и закурил крепкую испанскую папироску.

— Издеваешься? Не отравись собственным ядом! — ответил Морозов, — От Стамбула до развалин в устье реки двести восемьдесят верст. Вдоль побережья это будет триста с лишним! Посмотрим обходной путь: четыреста по территории кемалистов, а шхуна на Балаклаву ждать не будет! Военным до сыщиков Скотленд-Ярда далеко, как и до охранки государя-императора! В Зонгулдаке найдем Шарля, заручимся его поддержкой и достанем документы.

— Каково мнение богов? — хлебнув виски, поинтересовался Дроздов, — Арвидас, очнитесь!

Поручик неторопливо насыщался пловом, не обращая внимания на географические изыски Морозова и комментарии к ним Дроздова.

— Всякий герой, если лунной богинею избран,

К цели стремясь, обретает бессмертную славу. Другие

Мучаться будут наградами царства Аида! 

— разоткровенничался Арвидас.

— И как это понимать? — пожал плечами Дроздов, — Оракул дельфийский! Кто кем избран, святоша?

Арвидас никак не отреагировал на слова подполковника и погрузился в философское созерцание пиалы с чаем.

— Наш литовский друг хочет сказать, что мы избраны лунной богиней! Все кто не с нами — умрут! — прокомментировал Морозов и, в свою очередь, хлебнул из фляги, — Между прочим, похоже на правду!

— Короче! Слушайте приказ! — резюмировал старший группы, — По морю пытаемся попасть в Зонгулдак и никаких контактов с союзниками! Вам ясно, господин капитан?

— Так точно! — отрапортовал Морозови, провожая взглядом ушедшего старика.

Арвидас уставился в пиалу с недопитым чаем так, словно увидел на дне разгадку тайны абсолютного слова. Чайная поверхность стала магическим зеркалом, в глубине которого происходило нечто феерическое, словно три безумных художника рисовали картину на одном единственном холсте.

— Арвидас! Черт Вас побери! — неожиданно громко возмутился Дроздов и ударил кулаком по столу так, что пиала подпрыгнула, — Какая гадина вывернула твои мозги хрен знает в какую сторону? Сейчас достанется всем: и капитанам и офицерам!

— Зачем же так? Она обидится! — вздохнул литовец, — Ее милость велика, а гнев смертелен!

— Кто обидится? Чья милость? — схватился за голову Александр Михайлович, — Поручик, сами застрелитесь или помочь?

— Перестань! — зевнул Морозов, — Не привлекай внимания!

— В лунную ночь принеси гекатомбу царице,

Силою с ней поделись многократно и милость,

Станет оружием нашим на пути к Гераклее, 

— медленно проговорил Арвидас и пальцем на пыльной столешнице вывел буквы: «ПАРТЕNОN».

— Ты посмотри, чего этот юродивый захотел? — вскипел Дроздов, — Это я, боевой офицер, должен прыгать с берцовой костью под пальмой и приносить жертву поганому идолищу? Ты… ты… мать его так!

— Мысль интересная и, как говорил врач Сабуровой дачи: «Убогим нельзя перечить!» Принесем жертву, если надо! Весь вопрос в том кого считать убогим?

Дроздов безнадежно махнул рукой и с удивлением посмотрел на хозяина заведения, спешившего к их столику. Видно он по-своему понял жест клиента и теперь преданно уставился на Дроздова в ожидании заказа. Подполковник потряс флягой перед носом духанщика и тот радостно кивнул. Только полный идиот не может понять желание русского, более того, озверевшего русского.

Содержатель заведения появился подобно джину из лампы, и этот самый джин извлек из-под полы бутылку виски, торжествующе установив ее перед русским. Дроздов удовлетворенно крякнул и расплатился монетами с ликом Мехмеда. Духанщик недовольно сверкнул глазами и поспешил к очередному клиенту, вошедшему в заведение.

— Друг мой, Арвидас! — обратился к литовцу Морозов, — Я понимаю, что гипнотизировать пиалу ради улыбки царицы могут немногие, но скажите мне: удовлетворится ли правительница этой ночью кубком вина и маленьким черным барашком?

— Как, еще и барашек? — почти взвыл Дроздов и чуть не опрокинул бутылку на пол, — Чернокнижники хреновы! Андрей! Попытайся найти посудину до Зонгулдака! Тащиться триста верст пешком, нет ни времени, ни желания!

Морозов молча кивнул, проверил оружие, документы и не торопливо вышел из духана. Моросил мелкий дождь и капитан, застегнув пиджак, направился в сторону порта, собираясь обойти стоянку английских кораблей по улочкам, петлявшим вдоль бухты. Промозглая серость, тяжелый кислый дух висели ядовитым смогом, и даже морской ветер вместе с дождливой моросью приносил мазутную вонь, и рыбную гниль. Это напомнило родной Севастополь: не фешенебельную Графскую пристань, не ревущую гудками Карантинную бухту, а скорее Балаклаву с ее портовыми кабаками и пропахшими рыбой утлыми суденышками. Андрей недовольно посмотрел на маленькую черную собачонку, увязавшуюся следом, и попытался испугать любопытного зверя. Псинка остановилась, завиляла хвостом, а затем рванулась в ближайший двор, заметив свору бродячих кобелей. Вот и наша жизнь подобна зверинцу: опустишь хвост — оттопчут; поднимешь — лишат девственности.