Беовульф. Старшая Эдда. Песнь о Нибелунгах - [17]

Песнь 11-20

11

Хродгар вышел,

   за ним дружина,

опора Скильдингов,

   прочь из зала;

возлег державный

   на ложе Вальхтеов

в покоях жениных;

   уже прослышали

все домочадцы,

   что сам Создатель

охрану выставил

   в хоромах конунга,

дозор надежный

   противу Гренделя.

Гаутский воин,

   душа отважная, 670

снял шлем железный,

   себя вверяя

Господней милости

   и силе рук своих,

кольчугу скинул

   и чудно скованный

свой меч отменный

   на время боя

отдал подручному

   на сохранение.

Всходя на ложе,

   воскликнул Беовульф,

гаут могучий,

   врагу в угрозу:

«Кичится Грендель[44]

   злочудищной силой,

но я не слабей

   в рукопашной схватке!

Мне меч не нужен! —

   и так сокрушу я 680

жизнь вражью.

   Не посчастливится

мой щит расщепить ему, —

   хотя и вправду

злодей не немощен! —

   я пересилю

в единоборстве,

   когда мы сойдемся,

отбросив железо,

   коль скоро он явится

нынче ночью!

   Над нами Божий,

Господень свершится

   суд справедливый —

да сбудется воля

   Владыки Судеб!»

Склонил он голову,

   высокородный,

на пестроцветное изголовье,

   вокруг мореходы 690

легли по лавам

   в палате для пиршеств;

из них ни единый

   не чаял вернуться

под кров отеческий,

   к своим сородичам

в земли дальние,

   их вскормившие,

ибо знали,

   как много датских

славных витязей

   в этом зале

было убито.

   Но Бог-заступник,

ткач удачи,

   над ратью гаутской

вождем поставил

   героя, чья сила

верх одержала

   над вражьей мощью[45] 700

в единоборстве, —

   воистину сказано:

Бог от века

   правит участью

рода людского!

   Исчадие ночи

вышло на промысел;

   воины спали,[46]

уснула охрана

   под кровлей высокой,

из них лишь единый

   не спал (известно,

без попущенья

   Судьбы-владычицы

хищная тварь

   никого не утащит

в кромешное логово),

   на горе недругу

он ждал без страха

   начала схватки. 710

12

Из топей сутемных

   по утесам туманным

Господом проклятый

   шел Грендель

искать поживы,

   крушить и тратить

жизни людские

   в обширных чертогах;

туда поспешал он,

   шагая под тучами,

пока не увидел

   дворца златоверхого

стен самоцветных, —

   не раз наведывался

незваный к Хродгару,

   сроду не знавший

себе соперника,

   не ждал и нынче,

найти противника,

   дозор дружинный 720

в ночных покоях.

   (Шел ратобитец

злосчастный к смерти.)[47]

   Едва он коснулся

рукой когтелапой

   затворов кованых —

упали двери,

   ворвался пагубный

в устье дома,

   на пестроцветный

настил дворцовый

   ступил, неистовый,

во тьме полыхали

   глаза, как факелы,

огонь извергали

   его глазницы.

И там, в палатах,

   завидев стольких

героев-сородичей,

   храбрых воителей, 730

спящих по лавам,

   возликовал он;

думал, до утра

   душу каждого,

жизнь из плоти,

   успеет вырвать,

коль скоро ему

   уготовано в зале

пышное пиршество.

   (После той ночи

Судьба не попустит —

   не будет он больше

мертвить земнородных!)

   Зорко высматривал

дружинник Хигелака

   повадки вражьи,

стерег недреманный

   жизнекрушителя:

чудище попусту

   не тратило времени! 740

тут же воина[48]

   из сонных выхватив,

разъяло ярое,

   хрустя костями,

плоть и остов

   и кровь живую

впивало, глотая

   теплое мясо;

мертвое тело

   с руками, с ногами

враз было съедено.

   Враг приближался;

над возлежащим

   он руку простер,

вспороть намерясь

   когтистой лапой

грудь храбросердого,

   но тот, проворный,

привстав на локте,

   кисть ему стиснул, 750

и понял грозный

   пастырь напастей,

что на земле

   под небесным сводом

еще не встречал он

   руки человечьей

сильней и тверже;

   душа содрогнулась,

и сердце упало,

   но было поздно

бежать в берлогу,

   в логово дьявола;

ни разу в жизни

   с ним не бывало

того, что случилось

   в этом чертоге.

Помнил доблестный

   воин Хигелака

вечернюю клятву:

   восстал, угнетая 760

руку вражью, —

   хрустнули пальцы;

недруг отпрянул —

   герой ни с места;

уйти в болота,

   зарыться в тину

хотело чудище,

   затем что чуяло,

как слабнет лапа

   в железной хватке

рук богатырских, —

   так обернулся

бедой убийце

   набег на Хеорот!

Гром в хоромах,

   радости бражные

вмиг датчанами,

   слугами, воинами,

были забыты;

   в гневе сшибались 770

борцы распаленные:

   грохот в доме;

на редкость крепок,

   на диво прочен

был зал для трапез,

   не развалившийся

во время боя, —

   скобами железными

намертво схвачен

   внутри и снаружи

искусно построенный;

   в кучу валились

резные лавы,

   скамьи бражные

(об этом люди

   мне рассказали),[49]

допрежде не знали

   мудрые Скильдинги,

что крутоверхий,

   рогами увенчанный 780

дом дружинный

   не властна разрушить

рука человеческая —

   это под силу

лишь дымному пламени.[50]

   Громом грянули

крики и топот;

   жуть одолела

северных данов,[51]

   когда услыхали

там, за стенами.

   стон и стенания

богоотверженца —

   песнь предсмертную,

вой побежденного.

   вопль скорбящего

выходца адского.

   Верх одерживал,

гнул противника

   витязь незыблемый, 790

сильнейший из живших

   в те дни под небом.

13

Причины не было

   мужу-защитнику

щадить сыроядца,

   пришельца миловать, —

не мог он оставить

   в живых поганого

людям на пагубу.

   Спутники Беовульфа

мечами вращали,

   тщась потягаться,

сразиться насмерть

   за жизнь дружинного

вождя, воителя

   всеземнознатного:

в толпу стеснившись,

   они обступили

врага, пытались,

   мечами тыча, 800

достать зломогучего,

   о том не ведая,

что ни единым

   под небом лезвием,