Бенефис - [26]

Шрифт
Интервал

О клевете я слыхала впервые. Сын был лучше осведомлен о фактах заводской биографии. И мне стало жаль, что я не сумела найти подхода к парню, не узнала о многом от него.

Журило улыбнулся:

— Не сердитесь, он у меня горячий. И это наш давний спор.

— Конца ему не будет, — сказал сын.

Гм, конца ему не будет… А что, если рассказать Богдану (этого он, наверное, все же не знает), как зимой в третью смену, когда уже сил не было стоять на ногах и Журило почти засыпал, — как он тогда перед рассветом услышал, что его девушка, Раиса, зовет на помощь? Он не различал слов, слышал только испуг и отвращение в голосе, — один паскуда добивался от нее силой… ну, скажем, добивался склонности, — Журило бил его, ясное дело, не соразмеряя силы своих кулаков, и тот, паршивец, еще осмелился сказать: я знал, что она это с каждым делает, эти девки в шинелях, разве они не прошли войну, утешая солдат, а теперь вот разыгрывает невинность, — и девчата слышали это, и Журило отступился и пальцем не пошевелил, и слова не вымолвил, когда они, девчата эти, всем скопом били насильника до полусмерти там, в холодном цеху, на рассвете, — а человек этот и до сей поры работает на заводе, — так забыл или не забыл Журило этот случай?

— Старый наш спор, — повторил отец. — Ты, сынок, напрасно сейчас вмешиваешься, это все — мое дело.

— Хорошо, твое. Но тогда пусть и другие будут такими, как ты. А то ведь всякий раз слышишь — мы, мы, мы, — так говорят все родители, они встают перед нами в образе святых, безупречных и светлых, скрывают от нас все свои неправильные поступки и ошибки, показывают нам только лучшее, а нас винят во всевозможных грехах, не осознавая нисколько, что все эти грехи не более чем наши отличия от старших… А, старая песня, вечная песня, только я должен был все это сказать, раз мой отец не может простить себе трех деталей!

— Молодой человек, у вас есть претензии к отцу?

— Претензии? Что вы, никаких претензий! Он принадлежит к тем отцам, которые ни словом не напоминают детям о своих благодеяниях. Он не женился, когда моя мать умерла, — считал, что если ему кто и заменит жену, то мне матери никто не заменит. Он играл со мной в кубики и научил меня ездить верхом — найдите-ка в городе десяток парней, которые умели бы вскочить на лошадь! Отец отдал меня в ту школу, где на уроках труда дети во втором классе мастерят автомобили и всякие там другие игрушки не из выструганных палочек, а из купленных в магазине «конструкторов». Пусть так. Может быть, так и надо. Только почему потом иные отцы тычут пальцами нам в спину и твердят: «Сибариты! Равнодушное, сытое поколение! Вот мы!..» А я не сибарит. Я привел свою девушку в дом и знал, что отец позволит мне это сделать, — у моей девушки не было настоящего дома, — но я не заставлял отца кормить нас обоих. Я попросту перевелся на вечернее отделение и устроился на работу. Сибаритства у меня нет. И за то, что я такой хороший, вы мне объясните, почему мой отец берет себе в ученики самых ленивых и пренеприятных мальчишек, которые попадают к ним на завод, почему он тщится избавить их от справедливой кары, когда они влипают во всякие там истории, хулиганят и пьют, — почему за них он готов стоять горой, а когда я позволил себе сказать одному преподавателю в нашем вузе, что я думаю о его лекциях, и меня чуть не вытурили из института, папа и пальцем не пошевельнул, чтобы помочь мне? Всесильный у меня папа, думал я, он все может и все для меня сделает, я так уютно чувствовал себя за его широкой спиной — и вот вдруг он не поддержал меня, хотя я был прав и не походил на мальчишку, который подрался по пьяной лавочке с таким же подвыпившим другом. Отец стал мне объяснять, что не следует подрывать авторитет… Все те же три детали! Почему он их не может забыть даже теперь, когда остается на заводе, где у его цеха нет почти никакой нагрузки, где его работа почти не нужна, — почему он остается, как музейный экспонат, когда мог бы пойти бригадиром на новое предприятие?

Студент сам ставил вопросы, а мне больше подходило, чтобы он отвечал на мои, тем более что он в запальчивости сильно упрощал значительно более сложную ситуацию. Ведь для старшего Журило работа в том цехе, из которого вырос весь завод, стала частью его души, его цельности, и не может он покинуть цех до самого конца. Теперь Богдан мог бы уйти в свою комнату и заняться подготовкой к лекциям, раз уж не пошел по какой-то причине на свое вечернее отделение.

— Претензии! — Парень снова хмыкнул. — А что вы думаете — есть претензии. К его молчанию насчет подлости Травянко… Это что — страх или неверно трактованное благородство? Или — все молчали, и ты молчал?!

И вдруг он спохватился, по-детски смущенно и робко глянул на отца — не обидел ли резким словом и чрезмерной откровенностью при посторонних?

Сомнений не было, парень горячо и ревниво, болезненно относится ко всему, что касается отца, — видно, он очень любит его, я и раньше знала это, но не настолько.

Журило будто и не заметил ни резких слов, ни смущения сына и совершенно спокойно сказал:

— Сынок, зачем ты заставляешь людей решать то, что я для себя давно сам решил?


Еще от автора Нина Леонидовна Бичуя
Самая высокая на свете гора

?Бичуя, Нина Леонидовна.Самая высокая на свете гора : Рассказы и повесть. [Для сред. школ. возраста] / Нина Бичуя; Авториз. пер. с укр. В. Россельса. - М. : Дет. лит., 1980. - 160 с. : ил.; 20 см.; ISBN В пер. (В пер.) : 45 к.


Рекомендуем почитать
Ранней весной

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Волшебная дорога (сборник)

Сборник произведений Г. Гора, написанных в 30-х и 70-х годах.Ленинград: Советский писатель, 1978 г.


Повелитель железа

Валентин Петрович Катаев (1897—1986) – русский советский писатель, драматург, поэт. Признанный классик современной отечественной литературы. В его писательском багаже произведения самых различных жанров – от прекрасных и мудрых детских сказок до мемуаров и литературоведческих статей. Особенную популярность среди российских читателей завоевали произведения В. П. Катаева для детей. Написанная в годы войны повесть «Сын полка» получила Сталинскую премию. Многие его произведения были экранизированы и стали классикой отечественного киноискусства.


Горбатые мили

Книга писателя-сибиряка Льва Черепанова рассказывает об одном экспериментальном рейсе рыболовецкого экипажа от Находки до прибрежий Аляски.Роман привлекает жизненно правдивым материалом, остротой поставленных проблем.


Белый конь

В книгу известного грузинского писателя Арчила Сулакаури вошли цикл «Чугуретские рассказы» и роман «Белый конь». В рассказах автор повествует об одном из колоритнейших уголков Тбилиси, Чугурети, о людях этого уголка, о взаимосвязях традиционного и нового в их жизни.


Писательница

Сергей Федорович Буданцев (1896—1940) — известный русский советский писатель, творчество которого высоко оценивал М. Горький. Участник революционных событий и гражданской войны, Буданцев стал известен благодаря роману «Мятеж» (позднее названному «Командарм»), посвященному эсеровскому мятежу в Астрахани. Вслед за этим выходит роман «Саранча» — о выборе пути агрономом-энтомологом, поставленным перед необходимостью определить: с кем ты? Со стяжателями, грабящими народное добро, а значит — с врагами Советской власти, или с большевиком Эффендиевым, разоблачившим шайку скрытых врагов, свивших гнездо на пограничном хлопкоочистительном пункте.Произведения Буданцева написаны в реалистической манере, автор ярко живописует детали быта, крупным планом изображая события революции и гражданской войны, социалистического строительства.