Белый свет - [137]

Саяк крепче прижал ее к себе. Но от этого он не почувствовал себя мужчиной. Он прильнул, к ее пылающему телу с чувством ребенка, обнимающего свою родную сестру.

После долгого молчания Аджар сказала:

— Мы могли бы, Саяк, найти поблизости маленькую комнатку, снять ее и жить вместе. Как было бы хорошо, а? Как ты думаешь?

Саяк лежал молча.

— Днем бы работали, а вечером свой очаг, своя постель. Какое счастье! Я обняла бы тебя горячо-горячо и ласкала бы каждый день. — Аджар целовала щеки и шею Саяка. — Мы были бы свободны. Свободны, как птицы! Ой аллах, позволь хоть раз сбыться моей мечте, не скупись! — Потом она глубоко вздохнула: — Размечталась напрасно, разве ноги этого дурака не могут дойти до нашей квартиры… Давай, Саяк, уйдем отсюда, взявшись за руки. Будем навеки вместе. Может быть, станем счастливыми. Давай рискнем раз в жизни.

— Я же совсем слепой. Куда мы пойдем, Аджар?

— Не все ли равно… Мои глаза чуть-чуть видят. Я могу различать дорогу и вести тебя.

Саяк не ответил. Он вспоминал свой кыштак и однообразную свою жизнь здесь. Никакая иная жизнь ему даже не мерещилась. Ему казалось, если он уйдет отсюда, где хоть впроголодь, но кормят и есть крыша над головой, то непременно пропадет, погибнет. А умирать ему не хотелось.

Саяк не помнил, как уснул. Когда проснулся, Аджар уже не было.

Больше Саяк не встречал ее. Через несколько дней в общежитии спохватились, стали искать Аджар, а через неделю пожилая женщина, жившая в одной комнате с Аджар, поехала в кыштак к ее тетушке, узнать, в чем дело, не заболела ли соседка. Оказывается, в кыштаке Аджар уже месяц не появлялась.

Вначале, когда исчезла Аджар, Саяк тоже думал, что она у своей тетушки. «Может, все же нашла ранним утром попутную арбу, добралась до кыштака, а там заболела… Конечно, заболела: промокла вся, прозябла под холодным дождем», но когда он узнал, что у тетушки Аджар нет, Саяка охватил страх. То ему казалось, что она попала в городе под машину, то, что сбилась ночью с дороги и ее растерзали волки.

…Весенний ветер ласково обвевал его лицо. Но чем нежней и прекрасней была вдруг налетевшая весна, тем больнее переживал. Саяк гибель Аджар. В том, что ее нет на свете, он был уверен. Казня себя, что не убежал вместе с Аджар, он лежал на кровати, уткнувшись лицом в подушку, еще хранившую свежий, дурманящий запах ее волос. Всегда напряженный, ловящий каждый шорох, чувствующий легчайшее движение воздуха, вибрацию предметов, он как-то расслабился. Все, заменявшее ему зрение, работало как бы вхолостую. Прижавшись лицом к подушке, он отключался от происходящего, вокруг и даже не среагировал на то, что открылась дверь в его комнату. И, только когда кто-то, больно схватив за волосы, поднял его и усадил на кровать, понял, что перед ним комендант.

— А ну, скажи-ка, где прячется твоя подружка? Знаешь ведь, все время вместе ходили…

— Нет ее, — выдохнул Саяк.

— Как нет?!

— Задушил! Ты задушил ее! — во весь голос закричал слепой и вцепился в его лицо ногтями и зубами. Комендант завопил благим матом, и оба они свалились в проход между кроватями.

Всполошилось все общежитие. Слепые, как муравьи, цепочкой потянулись в комнатку Саяка. Задние напирали на передних, валили их с ног. Тут же в коридоре толпились прохожие, привлеченные отчаянными криками. Кто-то решил, что загорелся Дом для слепых. Явились пожарники. Вместе с подоспевшим милиционером они с трудом растащили сбившихся в кучу слепых.

Коменданта и Саяка увели в милицию. Саяка через часа два отпустили. Комендант с того дня словно в воду канул.

* * *

Новый комендант общежития — пожилая учительница, еще недавно работавшая в школе, поселила Саяка в комнате на втором этаже. «Ну что ж, Саяк, давай знакомиться. Меня зовут Владимир Алексеевич. О подвигах твоих я уже знаю», — приветливо сказал его новый сосед, осторожно касаясь плеча Саяка. Тот тоже осторожно протянул к нему руку. Так они обменялись приветствиями.

Взяв Саяка за руку, Владимир Алексеевич медленно обошел с ним комнату, терпеливо ожидая, пока тот на ощупь изучал все находившиеся в ней предметы. Комната тоже на двоих, но куда просторней. Помимо двух коек, тумбочек и табуреток в ней были еще вешалки, маленький стол, умывальник. После тесноты кладовки, приспособленной под жилье, Саяку она показалась сказочным дворцом.

— Вот так, приятель. Будем жить вдвоем, как слепые птенцы в одном гнезде, — промолвил Владимир Алексеевич насмешливо и, грустно.

Саяк удивился: «Как этот русский хорошо говорит по-киргизски. Правда, киргизских слов ему порой не хватает и он пользуется понятными любому киргизу казахскими словами».

В тот вечер Владимир Алексеевич рассказал Саяку о себе.

— До шестнадцати лет я был зрячим. Потом вдруг быстро стал терять зрение. Но все же окончил 10 классов и поступил учиться в университет. — Он задумался, не сразу догадавшись, как объяснить это слово Саяку. — Ну, такая школа, где всему учат. Окончившие ее могут учить других людей. Так вот, зрение мое и там все ухудшалось. Врачи посоветовали временно прекратить учебу. В сороковом году совсем ослеп. Я и слепой окончил бы университет, да началась война. Вместе с другими слепыми меня вывезли из Ленинграда в Казахстан, потом сюда в Джалал-Абад. Никого из близких у меня не осталось. Отец, мать и сестренка умерли в Ленинграде от голода. Всех близких пережил…