Белый орел, Красная звезда - [102]

Верховенство Пилсудского было тесно связано с доминирующей позицией польской армии, которая в войне 1919-21 годов прочно заняла место официального спасителя нации. Армейские офицеры находились на вершине общественного уважения и естественным образом становились политической силой. Их влияние было таково, что в конце концов они монополизировали не только правительство, но и оппозицию. В первом, конституционном периоде, контроль над армией, был чем-то вроде политической крапивы, к которой ни одно из кратковременных правительств не решалось прикоснуться. Причиной отставки Сикорского с поста премьер-министра в июле 1923 года и отказа Соснковского от должности военного министра в 1924-м была неразрешимая проблема - кто, кроме Пилсудского может занять должность генерального инспектора Вооруженных Сил. “Майский переворот” расколол армию надвое. Сторонники Пилсудского представляли собой в основном группу не самых выдающихся офицеров, таких, как генерал Славой-Сладковский, генерал Орлич-Дрешер, полковник Юзеф Бек; во главе сил, лояльных законному правительству стояли более заметные фигуры - Мальчевский, Розвадовский, Загурский, Станислав Халлер, Шептицкий, Андерс, Кукел, и сам Сикорский. Конфликт был таким острым, что 13 мая 1926 года Соснковский пытался покончить с собой. Розвадовский и Мальчевский были арестованы; Розвадовский и Загурский через некоторое время умерли при таинственных обстоятельствах. С этих пор от лоялистов стали избавляться. Их увольняли как из армии, так и из правительства. Их время придет позже. А пока быстрыми темпами шла милитаризация польского правительства. После смерти Пилсудского генерал Славой-Сладковский был премьер-министром с мая по сентябрь 1939 года; полковник Бек был министром иностранных дел с 1932 года; генерал Рыдз-Смиглы принял на себя обязанности Маршала в качестве генерального инспектора и духовного наследника. Единственной активной оппозиционной силой по отношению к проправительственной партии “Озон” (“Лагерь Народного Единства”) руководил один из ближайших сторонников Пилсудского Валерий Славек. Этот период обоснованно можно назвать “правительством полковников”.

Крах польского правительства в сентябре 1939 года вновь вывел “лоялистов” на авансцену. Сикорский, чье предложение служить на любом посту в борьбе против немецкого нашествия было отвергнуто, объявился в Париже в качестве главнокомандующего и премьер-министра правительства в изгнании. Соснковский, командовавший доблестной обороной Львова, стал его заместителем. Юзеф Халлер и Мариан Кукел заняли министерские посты. Владислав Андерс вышел из интернирования в России, чтобы принять командование знаменитым Вторым корпусом британской 8-й армии. Бур-Коморовский руководил Варшавским восстанием. Этих людей и их коллег объединяло то, что все они были ветеранами советско-польской войны. Они по определению были профессиональными антикоммунистами, участниками крестового похода против Советов, то есть врагами единственной союзной армии, которая могла освободить их родину. Они вызывали непримиримую ненависть Сталина, который последовательно уничтожал любого из них, попавшего к нему в руки. Они будили недоверие со стороны своих западных покровителей, которые мягко склоняли их компромиссной позиции. Сикорский умер при неясных обстоятельствах в 1943 году; занявший его пост Соснковский закончил войну, будучи интернированным в Канаде. Им не было места в послевоенном мироустройстве. Восточная граница Польши, из-за которой они воевали за двадцать пять лет до этого, не была тем вопросом, в котором Сталин был готов к компромиссу. Они уже не могли спокойно вернуться в свои дома в Вильно, ставшим теперь Вильнюсом, столицей Литовской ССР, или во Львове, ставшим городом в Западной Украине. Не нужны они были и Народной Польше. Ветераны войны 1919-20 годов, как и многие польские солдаты младшего поколения, разделявшие их идеалы, оказались в почетном, но неизбежном изгнании.

Среди поляков в эмиграции сохранилась идеология предвоенной Польши, зародившаяся во время советско-польской войны, так называемая “Sanacja”, что обычно переводится как “санитарный кордон”. Полностью милитаристская по духу, она вдохновлялась идеей католического крестового похода против большевизма. Целью ее было полное устранение следов коррупции и бесчестья из жизни нации. Ее ежегодный съезд созывался, как нетрудно догадаться, 16 августа, в годовщину Варшавской битвы. Как и многие другие движения за моральное обновление, она родилась из казарменной веры в то, что при усердии можно отдраить людские души дочиста. Она вела к углублению духовной изоляции Польши, как от западных демократий, так и от огромного безбожного соседа на востоке. Недавно прошедшую пятидесятую годовщину “Чуда на Висле” отмечали только польские эмигрантские объединения на Западе.

В Советской России о польской войне вспоминают редко. Согласно большевистским установкам, это был лишь эпизод в событии более крупного плана. Поначалу ее рассматривали просто как задержку в установлении советской власти на Окраинах; на пике своем она рассматривалась как шаг на пути к европейской революции; к концу же она представлялась затруднением, от которого необходимо было избавиться как можно скорее. Лидеры большевиков, хотя и часто обращали свои мысли к Польше, стремились втиснуть их в рамки своей общей системы взглядов и, подобно Ллойд Джорджу, злились, когда из этого не ничего не получалось. Они проглядели факт, что вследствие причин географического характера и момента, когда она завершилась, польская война могла оказать влияние на развитие советского государства, далеко выходящее за рамки видимого ее значения.