Белый камень - [50]

Этим вечером большой монах явился раньше обычного, но Бенжамен не позволил ему застать себя врасплох. Как только закончилась последняя служба, он тотчас направился в свою келью готовиться к предстоящей встрече. Прошедший день был слишком удачным, а радость слишком сильной, и он не желал лишать себя еще одного, последнего удовольствия.

Он решил немного помучить напарника, прежде чем все ему выложит.

Как только брат Бенедикт вошел, молодой человек предложил ему стул и заговорил, не давая гостю и рта раскрыть:

— Ну что, брат мой? Мне стало известно, что наш аббат сумел-таки вас отловить вчера ночью. Кажется, вы были в маленькой часовне?

— Вы хорошо информированы, друг мой, — ответил монах, которого все это очень забавляло. — Добрейший отец Антоний нашел меня у алтаря святого Франциска, где я молился о прощении моих бесчисленных грехов, прежних и новых! Конечно, я немного запыхался, потому что пришлось бежать, чтобы оказаться там раньше него, но, кажется, мне удалось-таки поговорить с ним так, что он ничего не заподозрил. В этом исключительно ваша заслуга: я успел получить от вас великолепный урок драматического искусства.

— А не будет ли нескромным спросить, что ему от вас было надо?

Брат Бенедикт улыбнулся еще шире:

— Ничего особенного, успокойтесь. Вы же знаете, что наша колокольня нуждается в серьезном ремонте. Так вот, он послал меня вести переговоры с приглашенной нами фирмой относительно сметы и расценок. Настоятель посчитал, что я понимаю в этом больше всех, хотя это здесь совсем не трудно, между нами говоря. Я приятнейшим образом провел время вне монастырских стен. Надо сказать, что мы затеваем большую стройку, так что подрядчики приняли меня очень хорошо. После того как мы все обсудили и я подтвердил заказ, меня сначала повели в хороший ресторан, а потом отвезли на разрушенную старинную ферму, камни от которой пойдут на ремонт. Что вы об этом скажете?

— Я вам почти завидую, — ответил послушник.

Большой монах не смог оценить истинное значение слова «почти».

— Ну a вы? Зачем он вызвал вас в такую рань, что он собирался вам сказать?

Бенжамен приготовил ответ на этот вопрос заранее.

— Меня тоже побаловали, если можно это так называть! Меня вызвали для уборки в хорошо известном вам месте, в той комнатушке, что примыкает к кабинету настоятеля. Отец Антоний решил наконец навести там порядок. Как видите, сегодня мы оба выполняли особые поручения, каждый в своей любимой области, и мы оба в конечном счете прекрасно провели день.

Бенжамен нарочно добавил в свои слова малую толику досады, желая ввести собеседника в заблуждение. Внутренне он почти поверил в то, что говорил. Может быть, он действительно был прирожденным актером, не нашедшим своего призвания? А игра, которую он вел, оттягивая момент, когда можно будет все рассказать товарищу, вызывала в нем почти такие же сильные чувства, как те, что он испытал, обнаружив среди бумажного барахла связки драгоценных отчетов.

Бенжамен подумал, что в этом и заключается удовольствие делать подарки: всячески оттягивать момент вручения желаемого, зная, что очень скоро тот, кому предназначен твой дар, удивленно замрет, широко раскрыв глаза от восхищения.

Продлевая таким образом собственное удовольствие, Бенжамен в некотором смысле предавался греху сладострастия.

— Зависть — дурное чувство, — заметил брат Бенедикт, все еще ни о чем не догадываясь. — Испокон веков самая тяжелая работа достается послушникам, а редкие дела на воле — старым монахам вроде меня. По-моему, это правильно. Ну что, кладовка пробудила в вас приятные воспоминания?

— Я вспомнил одну из самых значительных страниц моей монастырской жизни! — заверил его Бенжамен, улыбаясь. — Но вы меня не так поняли. Я не жалуюсь на работу, которая мне поручена, напротив, у меня нет ни малейшего желания куда-нибудь выходить. Особенно теперь, — заключил он, сделав несколько театральную паузу.

Кажется, он переборщил с двусмысленными намеками: большой монах нахмурился и внимательно вгляделся в собеседника.

— Рад слышать, брат мой, — ответил он с сомнением в голосе, — но позвольте и мне кое о чем вас спросить. Мне известно, как близко к сердцу принимаете вы наши поиски, как много сил в них вкладываете, понимаю, что в этом есть и доля моей вины, но в чем состоит ваше призвание? Я хочу сказать… Считаете ли вы, что жизнь в аскезе будет удовлетворять вас и тогда, когда мы наконец найдем истину, к которой стремимся?

На Бенжамена этот вопрос подействовал как холодный душ. До сих пор он веселился от души. День прошел великолепно, был исполнен эмоций, интриг и удовольствия, как вдруг его компаньон бросил ему в лицо этот проклятый вопрос. Он так старался не думать об этом, что ему почти удалось забыть. Молодой человек с трудом выдавил из себя улыбку, полную досады. Он так радовался, собираясь застать собеседника врасплох, и вдруг такое!.. Надо было признать, что он попался первым. Юноша решил, что не стоит обижаться на большого монаха. Тот был прав: нельзя было забывать о главном, ради чего он оказался в обители.

Заметив, как потемнело лицо послушника, брат Бенедикт попытался извиниться: