Белый камень - [42]

Мой незнакомый исповедник, сделайте это, вы все сможете с помощью Господа нашего Иисуса Христа.

Амори».

30

— Несправедливость! — произнес брат Бенедикт после затянувшегося молчания. — Весьма неопределенное обозначение виновника. Но не будем портить себе удовольствие: ведь вы принесли мне еще одно сокровище, где речь идет как раз о справедливости, не так ли?

Лицо его посветлело. Судя по всему, он сменил гнев на милость. Но Бенжамен все еще чувствовал некоторую неловкость. Он вынул из кармана листок бумаги, на который переписал найденный им загадочный документ.

— Оригинал я спрятал в архиве. Надеюсь, вы мне верите.

— Приходится верить, брат мой, приходится!

Это было сказано с нескрываемой иронией, но молодой монах решил сделать вид, что ничего не заметил, и принялся объяснять, каким образом благодаря пожару и воде, использованной для тушения, он обнаружил этот текст, располагавшийся ровнехонько между строчками совершенно другого документа. Брат Бенедикт удивленно потирал рукой подбородок. Он впервые слышал о том, что вода может проявлять симпатические чернила.

— Сразу должен предупредить вас, что здесь только отрывок, — продолжал Бенжамен. — Четвертая страница текста, в котором, их может быть и тысяча, кто знает? Понимаете, я перевернул весь архив вверх дном, чтобы отыскать остальное. Но это все! Если отсутствующая часть еще существует, то я могу утверждать: во вверенных моему попечению ящиках ее нет. Стиль изложения весьма обрывистый, а смысл темный. Такое ощущение, что это комментарий стороннего наблюдателя, а не действующего лица, кого-то, кто имел собственное мнение, но стоял над схваткой. Это мое впечатление. Автор, кажется, единственный, кто точно знал, что за силы вступили в схватку, и, по его мнению, одна из них недооценила истинную значимость и мощь противника. В любом случае непонятно, кому адресован рассказ? Может быть, автор писал это для себя? И наконец, остается открытым вопрос о среднем роде, который несколько раз автор использует тогда, когда этого совсем не ждешь. В переводе, если не удавалось сделать иначе, я употреблял указательные местоимения. Не удивляйтесь, что неизвестного обвиняемого я часто обозначаю словом «это». Я был очень удивлен и хотел просить объяснений у брата Рене. К несчастью — и вы были тому свидетелем, — он скончался в тот момент, когда я задал ему свой вопрос.

— Вы полагаете, это взаимосвязано?

Был ли заданный вопрос губительным? Бенжамен раздумывал, не решаясь ничего утверждать и не сводя глаз с большого монаха.

— В тот момент мне так и показалось, но… у меня нет чувства, что я стал причиной смерти брата Рене, если вы об этом спрашиваете.

Ответом ему стала неопределенная улыбка. Бенжамен уже начал было читать, как брат Бенедикт прервал его:

— Заметьте, я не спросил, как давно вы прячете от меня эту бумагу… Иначе мы рискуем поссориться по-настоящему!..

Пламя свечи качнулось, пролетевший по комнате тихий ангел не смог его погасить.

— Ладно, мой мальчик, лучше расскажите мне, о чем там речь.

— «…по малодушию своему! Мне кажется, что они счастливы нести смерть и отказаться от мысли о прощении. И все же я знаю, что уже этой ночью в кельях их будет преследовать проклятое ими лицо; и две последующие ночи тоже, все время, пока будет длиться казнь. Но они сами вынесли такой приговор. Следует ли надеяться, что совесть заговорит в них прежде, чем будет слишком поздно? Они хотят, чтобы оно заговорило, хотят разыскать сообщника, чтобы заживо замуровать обоих. Я уверен, что они ничего не узнают. Пусть ждут! Я тоже буду ждать вместе с ними, но они не ведают, какую силу пробудили, какую мощь возродили, какого мертвеца воскресили, замуровав ту дверь. Если они решатся пойти до конца в осуществлении своего подлого приговора, третья ночь…»

Закончив читать, послушник поморщился, словно давая понять, что текст не так уж важен, как может показаться.

— И все, — сказал он, — как видите, у первого предложения нет начала, а последнее не закончено.

— Как вы и говорили, это весьма темный по смыслу фрагмент. А в каком документе он скрывался?

— Бухгалтерский отчет за 1229 год, что-то вроде годового баланса. Страница в четыре раза меньше обычной, редко встречающийся формат.

— А почерк? Я имею в виду, отличается ли почерк, которым написан отчет, от почерка автора текста?

— Писали разные люди, я в этом уверен. Однако сегодня после обеда, переписывая текст, я обнаружил странную деталь, на которую раньше не обращал внимания. Обозначение года в заглавии отчета написано другими чернилами, чем сам отчет. Названия разделов — тоже. Можно предположить, что документ был подготовлен заранее, чтобы счетовод составлял баланс по уже подготовленному образцу.

— Что объясняет, почему строки обоих текстов нигде не пересекаются.

— И в самом деле! Зная, как впоследствии будет заполнен пергамент, автор тайного послания просто писал между строк.

— Правдоподобно, мой мальчик, очень правдоподобно.

Сообщники посмотрели друг на друга с восхитительным чувством, что мозаика начинает складываться.

— Принесите мне пергамент, — сказал большой монах. — Лучше поздно, чем никогда… Может статься, его вид напомнит мне о чем-нибудь. Недостающие листы могут быть в другом месте. Но не стоит питать больших надежд, потому что… Четверть листа, говорите? Не припомню ничего подобного.