Белый эскимос - [74]
В своих воспоминаниях Кнуд Расмуссен с уважением отзывается о начальнике Чукотки Григории Николаевиче Лосеве. В общем и целом, у него сложилось хорошее впечатление о представителях советского правительства. Он пишет: «Все они отнеслись ко мне с исключительной вежливостью, чего я совершенно не ожидал от людей нового советского типа. После чрезвычайной канадской и американской аморфности увидеть то, как эти люди, представляясь, вежливо кланяются – все это произвело на меня самое благоприятное впечатление. Мне предложили стул, на который я сел, после чего меня тут же угостили русскими сигаретами».
Очень жаль, что у Кнуда Расмуссена и Г. Н. Лосева не было времени на более близкое знакомство, потому что во многих аспектах они были очень похожи друг на друга. Как и Кнуд Расмуссен, Лосев был очарован культурой первобытного населения Арктики и, подобно Расмуссену, хотел, чтобы у коренных народов севера была возможность пользоваться современными достижениями. Лосев разделял мнение Кнуда Расмуссена о том, что коренное население должно быть главным двигателем реформ, и они оба поощряли его представителей к получению высшего образования[12]. Реформы, начатые Григорием Николаевичем Лосевым на Чукотке, напоминали те, которые Кнуд Расмуссен развернул в Туле в Северной Гренландии и в ее окрестностях вблизи своей фактории. Аналогично, Кнуд Расмуссен делал все возможное, чтобы оказать влияние на датскую колониальную администрацию в Гренландии и направить ее действия по схожему руслу.
Мечты о Сибири
Столь краткое пребывание на Чукотке отнюдь не удовлетворяло Кнуда Расмуссена. Он обдумывал идею о совершении более длительной поездки на санях, охватывая всю Сибирь и Русский Север вплоть до самого Скандинавского полуострова. Если бы он смог осуществить эту мечту, то ему удалось бы совершить кругосветное путешествие на собачьих упряжках. Эта мечта никогда его не покидала, и он нередко выражал желание вернуться в Сибирь, чтобы встретиться с местными жителями.
Пятая экспедиция Туле
Сегодня дневники Кнуда Расмуссена из Пятой экспедиции Туле хранятся в Королевской библиотеке Копенгагена и доступны в цифровом формате. Кнуд Расмуссен разделил свои журналы на две категории: отчеты о поездках и этнографические записки. Записи сделаны на датском языке и на различных эскимосских диалектах с транскрипцией самого Кнуда Расмуссена[13].
В ходе экспедиции было собрано:
Этнографических объектов – 3093 шт.
Археологических объектов – 11 093 шт.
Зоологических объектов – 1600 шт.
Ископаемых и минералов – 1900 шт.
Сушеных растений – 1600 шт.
Останков скелетов – 29 шт.
Все эти объекты Кнуд Расмуссен передал в различные музеи Копенгагена, где они по сей день хранятся, за исключением человеческих скелетов, которые пришлось вернуть.
Кнуд Расмуссен и Россия
Но не только Пятая экспедиция Туле связывает Кнуда Расмуссена с Россией. Во время своего путешествия в шведскую Лапландию в 1906 году Кнуд Расмуссен посетил Финляндию, находившуюся в то время в составе Российской империи. Сохранилось несколько записей, сделанных рукой Кнуда Расмуссена во время этой поездки. Клаус Оресков сам неоднократно посещал Кольский полуостров с целью проведения исследований. Как-то раз в 2008 году он отправился с визитом к русским саамам в Мончегорске, где один из их представителей, Андрей Белозеров, поведал ему о том, что его прапрадед Уокейярви был проводником Кнуда Расмуссена по Финляндии. Должно быть, это событие имело место во время путешествия Кнуда в 1906 году. Это семейство из племени екостровских саамов на протяжении долгих лет хранило воспоминания о Кнуде Расмуссене.
От лица Датского национального музея Кнуд Расмуссен передал несколько национальных гренландских костюмов в Этнографический музей Санкт-Петербурга, получив в обмен два убора сибирских шаманов, которые сегодня являются частью коллекции нашего музея.
В 1912 году близкий друг Кнуда Расмуссена писатель Петер Фрейхен участвовал в создании станции Туле, ставшей отправной точкой для всех экспедиций Кнуда Расмуссена. Фрейхен участвовал в нескольких из них, включая первый этап Пятой экспедиции Туле. Романы Фрейхена об инуитах, населявших бухту Гудзонова залива, были опубликованы на русском языке в 1930 году[14]. Вместо гонорара он получил приглашение совершить длительное путешествие по полярным регионам Советского Союза, куда и отправился в 1937 году. Книга путешествий «Сибирские приключения»[15] была опубликована в Дании в 1939 году. В ней и в газетных хрониках, помимо прочих событий, он описывает свои встречи с представителями коренного населения Чукотки.
Клаус Оресков, Президент Общества Кнуда Расмуссена в Дании,
Питер Йессен Клаус Оресков, Президент Общества Кнуда Расмуссена в Дании и Питер Йессен
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Годы Первой мировой войны стали временем глобальных перемен: изменились не только политический и социальный уклад многих стран, но и общественное сознание, восприятие исторического времени, характерные для XIX века. Война в значительной мере стала кульминацией кризиса, вызванного столкновением традиционной культуры и нарождающейся культуры модерна. В своей фундаментальной монографии историк В. Аксенов показывает, как этот кризис проявился на уровне массовых настроений в России. Автор анализирует патриотические идеи, массовые акции, визуальные образы, религиозную и политическую символику, крестьянский дискурс, письменную городскую культуру, фобии, слухи и связанные с ними эмоции.
В монографии осуществлен анализ роли и значения современной медиасреды в воспроизводстве и трансляции мифов о прошлом. Впервые комплексно исследованы основополагающие практики конструирования социальных мифов в современных масс-медиа и исследованы особенности и механизмы их воздействия на общественное сознание, масштаб их вляиния на коммеморативное пространство. Проведен контент-анализ содержания нарративов медиасреды на предмет функционирования в ней мифов различного смыслового наполнения. Выявлены философские основания конструктивного потенциала мифов о прошлом и оценены возможности их использования в политической сфере.
Водка — один из неофициальных символов России, напиток, без которого нас невозможно представить и еще сложнее понять. А еще это многомиллиардный и невероятно рентабельный бизнес. Где деньги — там кровь, власть, головокружительные взлеты и падения и, конечно же, тишина. Эта книга нарушает молчание вокруг сверхприбыльных активов и знакомых каждому торговых марок. Журналист Денис Пузырев проследил социальную, экономическую и политическую историю водки после распада СССР. Почему самая известная в мире водка — «Столичная» — уже не русская? Что стало с Владимиром Довганем? Как связаны Владислав Сурков, первый Майдан и «Путинка»? Удалось ли перекрыть поставки контрафактной водки при Путине? Как его ближайший друг подмял под себя рынок? Сколько людей полегло в битвах за спиртзаводы? «Новейшая история России в 14 бутылках водки» открывает глаза на события последних тридцати лет с неожиданной и будоражащей перспективы.
Книга о том, как всё — от живого существа до государства — приспосабливается к действительности и как эту действительность меняет. Автор показывает это на собственном примере, рассказывая об ощущениях россиянина в Болгарии. Книга получила премию на конкурсе Международного союза писателей имени Святых Кирилла и Мефодия «Славянское слово — 2017». Автор награжден медалью имени патриарха болгарской литературы Ивана Вазова.
Что же такое жизнь? Кто же такой «Дед с сигарой»? Сколько же граней имеет то или иное? Зачем нужен человек, и какие же ошибки ему нужно совершить, чтобы познать всё наземное? Сколько человеку нужно думать и задумываться, чтобы превратиться в стихию и материю? И самое главное: Зачем всё это нужно?
Память о преступлениях, в которых виноваты не внешние силы, а твое собственное государство, вовсе не случайно принято именовать «трудным прошлым». Признавать собственную ответственность, не перекладывая ее на внешних или внутренних врагов, время и обстоятельства, — невероятно трудно и психологически, и политически, и юридически. Только на первый взгляд кажется, что примеров такого добровольного переосмысления много, а Россия — единственная в своем роде страна, которая никак не может справиться со своим прошлым.