Белый эскимос - [54]

Рассказывают, что Рэдфорд, будучи человеком вспыльчивым, избил хлыстом эскимоса, отказавшегося их сопровождать; поэтому можно сказать, что в этой трагедии был виновен он сам. Тем интереснее мнение начальника полицейского патруля об эскимосах, живущих в окрестностях залива Батерст. Убийц ему найти не удалось; их соплеменников, с которыми он встречался, оценивает так: прирожденные воры, страшные лжецы и при этом настолько ненадежные люди, что он не удивился бы, услыхав, что у них совершается гораздо больше убийств – здесь каждый готов и душу свою продать в обмен на ружье.

Любопытно, что мы вместе с Лео Хансеном прожили целый месяц в Малерисиорфике, бок о бок с находившимися в розыске двумя убийцами, Хагдлагдлаоком и Канияком, у последнего даже гостили довольно долго. Мы узнали их как милых, всегда готовых прийти на помощь людей, сопровождавших нас повсюду с необыкновенной преданностью и оставивших о себе только хорошие воспоминания.

Бытует немало расхожих толков о шайках местных головорезов, но это происходит оттого, что здешние племена не понимают всей торжественности, с которой белый разделяет жизнь и смерть. Их нравы и обычаи настолько отличаются от наших, а обычай умерщвлять «лишних девочек» создает такие непреодолимые трудности быта, что борьба за женщин и связанные с ней многочисленные случаи кровной мести породили у этих легкомысленных и темпераментных детей природы своеобразную мораль.

Мы с мистером Кларком провели исследование в одном эскимосском поселке, где проживало 15 семей, и пришли к выводу, что среди них не было ни одного взрослого мужчины, так или иначе не участвовавшего бы в убийствах. Это не только трагедия, но еще и бедствие для всего племени; хотя все можно списать на кочевую мораль, сложившуюся бесчисленными родовыми традициями. Поэтому я хотел бы повторить мысль, высказанную ранее о тюленьих эскимосах: было бы несправедливо считать этих убийц преступниками и дурными людьми. Напротив, они как раз наиболее талантливые люди племени, зачастую хранители этих маленьких общин. Пустяк здесь может стать причиной драки, нередко приводящей к убийству. Об убийствах долго не помнят, здешний народ не имеет привычки держать зла, поэтому люди, причинившие друг другу страдания, могут вновь стать добрыми друзьями.

Песенный праздник

Как-то раз, когда съемку пришлось прекратить из-за нехватки света и наступления сильных холодов, в наш лагерь примчался какой-то юноша. Он въехал на стоянку на своих маленьких санях, запряженных тройкой собак. Согласно местному обычаю, такая поездка не считалась даже поездкой, а представляла собой не что иное, как непрерывную двухдневную пробежку впереди собачьей упряжки. Он прибыл из большого стойбища у залива Батерст, чтобы сообщить местным, что его соплеменники уже вышли на морской лед бить тюленей в отдушинах. В глубинных районах в округе озера Бичи, у верховья Большой Рыбной реки, оленья охота принесла обильную добычу, так что у них столько вяленого мяса, что теперь короткими однодневными переходами можно было не спеша начинать движение на север.

«Люди со дна глубокого фьорда» давно меня интересовали. Именно их стойбище в 1916-1917 годах посещал инспектор Френч, охотясь за убийцами. Но Лео Хансену предстояло еще сделать несколько снимков, а Гага должен был раздобыть собачий корм, поэтому я решил отправиться к ним в гости в одиночку, лишь в сопровождении местного эскимоса, моего лучшего рассказчика Тюленя.

На дворе было начало декабря, необычно холодный сезон, когда термометр нередко застывает на отметке –50 °C. Света было мало, и мы выступали рано утром при свете луны, чтобы наши дневные переходы были на что-нибудь похожи. Дул свежий норд-ост, в воздухе висел снежный туман, мороз как будто усилился, когда ночная тьма стала сменяться светом дня. Солнца не было видно, только заря алела из-под облаков, разливаясь вокруг яркими цветами. Навстречу дул ветер, поэтому до рассвета нам не было никакого дела, приходилось следить за тем, чтобы не обморозить лица. Мы дышали будто огнем, и от сильного мороза у нас из носов словно сыпались искры.

Эскимос из залива Батерст. Фото Лео Хансена

Залив Батерст – это большой фьорд, окруженный скалами, радующий глаз каждого пришедшего с однообразных равнин на востоке. Ландшафт здесь был как дома, гренландский, но настроение все же иное: все здесь, даже непосредственное впечатление от самой природы, было как-то холоднее и строже.

Мы с Тюленем говорили немного, эти места не вдохновляли на общение, поэтому в первый вечер нашего путешествия мы еще не успели как следует познакомиться. Наконец, нашли подходящий сугроб, где и поставили хижину для ночлега. У меня было припасено несколько папирос на особый случай. Вечером, после оленины и чашки горячего кофе, я подумал, что теперь как раз наступил подходящий момент предаться небольшому излишеству, и, прикурив одну из папирос, я протянул Тюленю вторую. Однако к моему большому изумлению, он, вместо того чтобы зажечь, завернул ее в лоскуток ткани. Не знаю, кому, кроме нас двоих, на протяжении многих часов сражавшихся с ледяным ветром, это жилище могло бы показаться теплым. Без всяких сомнений, после того, как зажженная крошечная плошка-жировик разлила золотистый свет и обогрела нас, мы почувствовали себя так славно, что не могли отказать себе в небольшом удовольствии. Сварив еще по одной чашке кофе, я попросил Тюленя поведать мне какую-нибудь историю. Чтобы окончательно поддаться счастливому настрою, мы заползли в спальные мешки, предварительно плотно завалив вход в жилище и залепив снежные блоки плотным слоем рыхлого снега.