Белый эскимос - [53]

22 ноября мы добрались до Малерисиорфика, где эскимосы поставили себе хижины под защитой скал. Бушевала метель, и, несмотря на встретивший нас оглушительный собачий лай, прошло немало времени, прежде чем они заметили наши сани в снежных вихрях, вьющихся вокруг. Все мужчины вышли нам навстречу, чтобы помочь в строительстве просторной снежной хижины. Женщины, взяв Арнарулунгуак под свою опеку, отвели ее в теплое жилье, где приняли с восхитительным гостеприимством и любопытством, которого не миновать женщине, говорившей на языке их страны, но пришедшей сюда из бесконечно далекого стойбища.

Когда спустя час мы вошли в наше новое жилище, на пороге по очереди стали появляться женщины, принося то мясо, то лососину в качестве приветственных даров. Мы пытались выразить скромный протест по поводу такого провианта, продолжавшего копиться на боковой лежанке, но это оказалось делом бесполезным: никто не хотел нарушать племенную традицию встречи гостей. Эта добросердечность и готовность помочь, оставшиеся неизменными во время всего нашего пребывания, были частью их великодушной, естественной культуры гостеприимства.

Целые сутки ушли на то, чтобы посвятить новых друзей в задачи, ради которых мы прибыли, и, хотя задачи эти были далеко не простыми, ввести эскимосов в курс дела не представляло большого труда. Поначалу возникли сложности со съемкой. Они никак не могли понять, каким образом эти кадры оживут, если мы не собираемся похищать их души. Трудность эту удалось преодолеть, продемонстрировав несколько проявленных кадров из фильма, воспроизводивших механизм съемки каждого движения. Эскимосы быстро разобрались, в чем дело, когда мы рассказали, что при увеличении все образы оживут; вдобавок, после того как я обещал им, что Лео Хансен первой «отнимет» мою душу, все затруднения полностью исчезли.

Мне понадобилось не слишком много времени, чтобы увидеть разницу между восточными эскимосами и охотниками за овцебыками, отличительной чертой которых была бойкость. Они не только постоянно шутили, но были еще настолько самоуверенными и свободными, что некоторых приходилось даже немного осаживать. Эта особенность, вероятно, и порождала страх по отношению к китлинермиут со стороны других, более спокойных племен. Между прочим, их самоуверенность не была такой уж безосновательной, ведь они излучали вокруг себя такую жизненную силу и предприимчивость, какой я не встречал среди других коренных жителей Канады. Даже методы, которые они использовали для отделки своих инструментов, в особенности луков и стрел, демонстрировали, насколько они были взыскательны к себе. Их чистота и порядок восхищали, и, несмотря на нехватку оленьих шкур, одежда выглядела не только ухоженной, но даже щеголеватой. Женщины были большие мастерицы шить и прилагали к украшению своих нарядов больше усердия и искусства, чем нетсилик и эскимоски Гудзонова залива.

Однако посреди этого счастливого поселка страдала моя работа. Наше иглу было всегда полно гостей, любивших общаться, перекрикиваясь во все горло, поэтому мне было нелегко сконцентрироваться на ведении записей. Предложение мистера Кларка поработать в одной из построек фактории оставалось в силе, поэтому я решил, что как только соберу достаточно сведений о повседневной жизни и зимовке этого племени, то тут же вернусь на полуостров Кент. Уже в середине декабря я отбыл туда вместе с несколькими эскимосами, которых счел наиболее подходящими для моей работы. Это были старый шаман по имени Хек («Полярная ива»), выдающийся специалист по тайнам бытия, его сын Татильгак («Журавль») и его жена Хикхик («Сурок»). Они рассказывали мне об орудиях охоты, способах лова и домашней работе женщин. Приемный сын знаменитого шамана, юноша по имени Нетсит («Тюлень»), которому было не более 20 лет, оказался замечательным рассказчиком древних преданий. Вместе с этими людьми я работал с утра до вечера, пока снова не был вынужден покинуть лагерь, чтобы отправиться дальше на запад. Благодаря им я получил возможность познакомиться ближе с духовной и материальной жизнью племени и собрал чрезвычайно интересный материал.

Более всего племя охотников на овцебыков характеризует их темперамент, беспечность и своеобразность, отражающиеся в их песнях и сказаниях. Среди всех встреченных мной эскимосов люди этого племени обладают самым ярким поэтическим талантом. Их песни не ограничиваются эпическими изображениями охотничьих приключений и подвигов, служащих предметом их гордости; они обладают подлинным лирическим чувством, которого в здешних краях я больше ни у кого не встречал.

Сын Полярной Ивы Татильгак показывает способы рыбной ловли. Фото Лео Хансена

Темперамент этого народа отражается не только в легендах, но и в поступках, демонстрирующих, насколько их понятия отличаются от морали белого человека. Прежде чем рассказывать о них как о певцах, поэтах и товарищах по охоте, небезынтересно упомянуть, как смотрит на них, к примеру, канадская конная полиция, однажды выславшая сюда свой патруль. В 1913 году двое американских ученых Рэдфорд и Стрит отправились в санный поход через Баррен-Граундс к арктическому побережью. В глубине залива Батерст, когда они вместе с проводниками собирались продолжить путь на запад, у них вышла ссора с местными жителями, кончившаяся тем, что эскимосы их зарезали.