Белый баран - [2]
Бабушка принесла мытую картошку и положила её под горячие угли. А потом к костру пришёл Петин знакомый «волк». Он потоптался и улёгся около Пети, положил голову на лапы, вздохнул и тоже стал смотреть на огонь.
Бабушка достала одну за другой серые, все в золе, картошины, разрезала каждую и дымящиеся половинки посыпала солью. Петя с дедом протянули за картошкой ладони, и «волк» встал, завилял хвостом и тоже стал просить. Ему дали. Отчего же не дать картошки доброму «волку»?
Он схватил свою половинку, обжёгся, сморщил нос, только совсем не страшно, и сжевал горячий кусок.
— Пусть у папы-мамы не будет дождя! — пожелал Петя.
— Пусть они поскорей найдут алмазы!
— Пусть к маминому костру приходит только добрый волк!
Новый, городской дед
У деда кончился отпуск. Надо переезжать в город.
Петя с дедом не будут больше бродить в резиновых сапогах по сырому лесу и собирать грибы. Не будут, накрывшись одним плащом, сидеть на берегу с удочками и смотреть на воду, всю истыканную дождём.
Жизнь начнётся другая, городская.
И вот Петя первый раз проснулся в городе у бабушки и дедушки. Он посмотрел в окно, а там — река с каменными берегами, а над рекой — мост, а на мосту…
— Поезд! Поезд! — закричал Петя. — Бабушка, поезд!
Но бабушка не удивилась.
— Тут всё время ходят поезда, — сказала она, — возят разные грузы по окружной дороге.
И Петя тоже скоро перестал удивляться. Поезда шли и шли, то в одну сторону, то в другую, а то сразу два — навстречу друг другу.
Когда Петя и бабушка сидели за чаем, в комнату быстрым шагом вошёл дед. Петя посмотрел на него. Это был совсем другой дед, не тот, к которому Петя привык за лето, не тот, который ловил рыбу, в старой рубашке с заплатой на спине. Дед был в новом тёмном костюме, в белой рубашке с чёрным галстуком. Волосы у деда блестели, а башмаки блестели ещё больше, чем волосы. И ещё — Петя повёл носом… Да, от деда пахло одеколоном!
Дед провёл рукой по Петиной голове:
— Ну, как спал?
Бабушка быстро налила деду чаю:
— Дедушка спешит на работу!
— А что ты делаешь на своей работе? — спросил Петя.
— Варю клей, — ответил дед.
— Варишь клей? — удивился Петя.
— Варю! — кивнул дед.
— Идёшь варить клей, а сам надел хороший костюм. Ты бы фартук подвязал. Только бабушкин тебе мал будет!
— А мне не нужен фартук! — ответил дед. — Мой клей варится в котле величиной с дом, а размешивает его машина-великан. Нажмёшь кнопку, она включается и сама мешает клей огромной железной рукой.
Петя посмотрел на деда — шутит он, что ли? Котёл — с дом. Железная рука!
— А что этим клеем можно склеить?
— Мост! — спокойно ответил дед.
— Какой мост? — спросил Петя.
— Настоящий. Вот такой. — И дед показал в окно.
А там по мосту как раз проходил поезд: д-д-д…
— А ракеты можно им клеить?
— А как же, — ответил дед. — Ракеты обязательно. Я и мои помощники, мы варим очень сильный, просто могучий клей.
И дед ушёл на работу.
Кто поет?
За дедом захлопнулась дверь. В квартире стало тихо. Петя прислушался. Совсем тихо? Нет, не совсем.
Чр-р-р-, чр-р-р… — это чирикает счётчик. Он живёт в маленькой-маленькой комнатке, за маленькой-маленькой дверкой и всё время тихонько чирикает.
А в комнате идут часы. Так быстро топают: тип-топ, тип-топ, тип-топ…
Бабушка поставила на газ кастрюли, взяла чайник и отвернула кран в кухне. Др-р-р… — вода ударила в дно чайника и загремела, как гром.
А водопроводная труба пропела: у-о, у-о-а…
— Посмотри-ка за чайником, — сказала бабушка, — а я пойду подмету в комнате. Как вскипит, позови меня.
Сперва чайник стоял холодный. Только синий огонь шипел под ним. И вот: пи-и, пи-и… Кто-то пискнул, как будто в чайник забрался мышонок. И вдруг — бумм! Словно чайник ударили кулаком в дно, и он засипел. Сипел всё громче, потом зашипел. Чайнику стало веселей, он начал что-то бурчать и так разошёлся, что приоткрыл крышку и брякнул ею.
— Молодец! — сказал Петя.
И тут чайнику стало всё нипочём.
Дрын-дрын-дрын! — бренчал он крышкой. А потом уж совсем вышел из себя и стал плеваться кипятком на плиту.
— Что ж ты молчишь? — крикнула Пете бабушка. — Чайник-то уж давно кипит! — и сняла его с плиты.
Чайник сразу перестал веселиться. Как жалко-то!
За обедом Петя всё слушал, как его ложка звенела о тарелку: динь — и в рот! Динь — и в рот! А после обеда он взял карандаш и стал постукивать им по ножкам стула, по ручкам кресла, и все ему отвечали, каждый своим голосом.
Петя подошёл к дивану.
— Ты толстый, — сказал он ему, — ты мягкий, ты не умеешь петь! — и с размаху сел на диван.
Пумм! — отозвалась диванная пружина.
А вечером, когда Петя лёг спать и закрыл глаза, счётчик, чайник, часы, водопроводная труба — все очутились у его постели и подняли шум.
Дрын-дрын-дрын, чр-р-р-р, у-о-а…
«Стойте! — крикнул им Петя. — Не все разом! Пусть будет музыка! Труба, труби! Ты, счётчик, помолчи пока! Чайник, начинай! Теперь — диван. Раз, два!»
И Петя стал махать длинным карандашом, как в парке дирижёр махал военным трубачам. И получилась музыка. Петя махал всё тише, тише, и музыка стала тихая, тихая…
Скачем на оленях
Петя стоит на сквере, а вокруг него бегают ребята, катаются на велосипедах… Вот едет мальчишка на трёхколёсном велосипеде, толстые шины подпрыгивают, мальчишка звонит в блестящий звоночек, проносится мимо Пети, как будто Пети и нет.
