Белые Росы - [8]
— А где давать будут?
— Не знаю.
— Хоть бы на другой конец города не заперли... К матке на могилку далеко ездить будет, — вздохнул старый Ходас.
— Папа, — обратился к старику Андрей, — надо уже потихоньку все лишнее продавать, чтоб потом не бегать...
— Мурашку продам...
— Может, лучше сдать на мясо, — мягко вставила Андреева «камбала». — Старая. За нее много на базаре не возьмешь...
Старик внимательно посмотрел на невестку, тихо, но твердо сказал:
— Продам.
— Теперь насчет хат... У нас на работе участки за городом дают... Свою мы перевезем туда... Под дачу... Я и насчет твоей договорился... Мой шеф купит на снос...
Старик покачал головой.
— Нельзя... Она нас столько годов согревала, вы тут родились, выросли, матка в ней померла...
— Так все равно под бульдозеры пойдет... — сказал Андрей.
— Продавать не буду. Грех...
Андрей вздохнул:
— Папа, этот грех нескольких сотен стоит...
Васька вскипел:
— А че ты чужие деньги считаешь... Свои считай.
— Ты-то уж помолчи, — вздохнул Андрей.
— Наследники, елки-моталки! — возмутился Васька. — Ты, батя, когда соберешься помирать, запиши все в Фонд мира, они сразу перестанут к тебе ходить!
Жена Андрея метнула из-под накрашенных ресниц злой огненный взгляд, но заговорила с улыбкой и мягко:
— Ой, боже мой, о чем мы говорим! Ваше дело! Хотите, продавайте, хотите — нет... Мы не об этом пришли с вами поговорить...
— А о чем? — спросил старик.
«Камбала» замялась, посмотрела на мужа. Андрей кашлянул и решительно заговорил:
— Поскольку мы живем раздельно, то и квартиры нам дадут раздельно... Нам двухкомнатную и вам однокомнатную...
— Батя, не соглашайся! — встрял Васька.
— Помолчи! — строго осек его старик.
Васька замолчал, Андрей тоже.
— Говори, — сказал старик.
— Ну, что говорить? Жить вам одному трудно будет... Короче, если вы дадите согласие жить с нами, то мы получим трехкомнатную... Я в исполкоме уже говорил об этом...
Старик помолчал, подумал.
— Не, Андрюха, — вздохнул он. — Соглашусь, на грех ведь вас подтолкну... Смерти моей ждать будете...
У Васьки открылся рот.
Андрей побледнел.
Невестка выскочила из-за стола.
— И все! — махнул рукой старый Ходас. — Хватит об этом... Сашка приедет, куда ему? Вы же его на квартиру не возьмете...
— Пятнадцать лет уже едет! — с иронией сказал Андрей. — Да если и приедет, кто его тут пропишет?
— Ну, елки-моталки! — вскипел Васька. — Да это же брат твой! Что ты...
— И вот еще сидит герой, — кивнул старик на Ваську. — Разведется — деваться некуда, у меня будет жить...
Андрей опешил:
— Как... Разведется? Прямо сейчас?!
Васька молчанием ответил на вопрос.
— А с квартирой как? Размениваться будешь или оставишь этой?
— Дочке оставлю! — просто сказал Васька.
— Да какой дочке!..
— Цыц! — грохнул кулаком по столу старик, и когда все замерли, глухим, надтреснутым голосом сказал Андрею: — Если темный родился, так я тебя посветлю... На кой вам три комнаты? Детей-то нет и не будет уже... Неродившихся по поликлиникам развели...
Жена Андрея вскочила из-за стола и, прижимая руку к накрашенным глазам, выбежала вон из хаты.
Сидят. Васька кашлянул, сказал озабоченно:
— Что-то мне какая-то ерунда стала сниться... Цветная... Сегодня на току... Прилег...
— Я вообще снов не вижу, — перебил брата Андрей, подошел к двери, вздохнул: — Спокойной ночи! — И вышел.
Долго молчали отец и сын.
С портрета под рушником три одинаковых мальчика напряженно смотрели перед собой. Как будто всматривались в свою будущую жизнь. Испуганно и удивленно.
Галюня с куклой шла по улице. Кукла «спала» у девочки на руках...
Старая, пригнутая к земле Киселиха вошла в свою хату.
— Ты топора не видал, Мишка? — спросила она.
Кисель лежал на кровати, занавешенной цветастыми занавесками.
— Нет... — скрипнул зубами Кисель и повернулся к стенке.
Задребезжал металлический язычок в ручке двери...
— Сильней, сильней тяни! — крикнула Киселиха и сама открыла дверь.
Вошла Галюня:
— Здравствуйте...
— Чего это ты на ночь глядя? — удивилась Киселиха.
— Бабка Марья, — сказала Галюня. — Тетка Зина и тетка Вера говорили у колодца, что ваш Мишка моего папку забить хочет...
— Господи! — всплеснула руками Киселиха.
Кисель весь сжался на кровати.
— Скажите ему, чтоб не забивал... Я ему свою Люську за это отдам... — и протянула куклу.
Кукла закрыла большие синие глаза и тоненько пропищала:
— Ма-а-аум...
У Киселихи заблестели выцветшие глаза.
— Не надо, детонька, не надо... Играйся с ней сама... Я ему скажу... Пойдем, детонька, пойдем... — и вывела Галюню из хаты.
Кисель резко поднялся, сел на кровати.
Вернулась Киселиха. Перекрестилась на маленькую иконку в углу, вздохнула.
— Не успею я вымолить твою душу у Бога, сынок... Жить мало осталось...
Кисель за занавеской тупо смотрел перед собой.
Киселиха подошла к порогу, долго вытаскивала из веника гибкий прут. Вытащила, прошла, отодвинула занавеску в сторону и... со всего размаху перетянула сына по плечам... Раз, другой, третий!
— Вот тебе любовь! Вот тебе золото! Вот тебе любовь! Вот тебе золото! — почему-то приговаривала Киселиха.
Кисель и бровью не повел. Все так же тупо смотрел перед собой.
В Васькиной хате спала кукла, спала Галюня, кажется, спала Маруся.
Вот уже четыре века в замке древнего Несвижа является призрак молодой женщины. Согласно легенде, это бродит мучительная душа нелепо загубленной Барбары Радзивил. Драматическая поэма Алексея Дударева написана на основе одного из самых романтических представлений о трагической любви белорусской магнатки Барбары Радзивил и польского короля Жигимонта.
Известный британский журналист Оуэн Мэтьюз — наполовину русский, и именно о своих русских корнях он написал эту книгу, ставшую мировым бестселлером и переведенную на 22 языка. Мэтьюз учился в Оксфорде, а после работал репортером в горячих точках — от Югославии до Ирака. Значительная часть его карьеры связана с Россией: он много писал о Чечне, работал в The Moscow Times, а ныне возглавляет московское бюро журнала Newsweek.Рассказывая о драматичной судьбе трех поколений своей семьи, Мэтьюз делает особый акцент на необыкновенной истории любви его родителей.
Рукавишников И. С.Проклятый род: Роман. — Нижний Новгород: издательство «Нижегородская ярмарка» совместно с издательством «Покровка», 1999. — 624 с., илл. (художник М.Бржезинская).Иван Сергеевич Рукавишников (1877-1930), — потомок известной нижегородской купеческой династии. Он не стал продолжателем фамильного дела, а был заметным литератором — писал стихи и прозу. Ко времени выхода данной книги его имя было прочно забыто, а основное его творение — роман «Проклятый род» — стало не просто библиографической редкостью, а неким мифом.
Представители трех поколений семьи Ваттинов, живущей в Швеции, отправляются в маленький польский городок, где до Второй мировой войны жили их предки, По семейному преданию, прадед автора, сгинувший в концлагере, закопал клад у себя во дворе, и потомки надеются его найти. Эта невыдуманная история написана так просто и доверительно, что читатель не замечает, как, путешествуя по Европе в компании симпатичных деда, отца и внука, погружается в самые страшные события истории XX века. Данни Ваттин не просто реконструирует семейную хронику, Он размышляет о том, как легко жестокость может стать обыденностью, а бюрократ – палачом; о том, что следы трагедий прошлого не стираются на протяжении многих поколений.
Категория: джен, Рейтинг: PG-13, Размер: Макси, Саммари: Гарри поступает в Хогвартс, где ему приходится учиться не только магии, но и негласным правилам поведения, принятым в магическом мире, и даже искусству манипулирования людьми. Но единственное, чего ему надо, ― чтобы один строгий профессор обращал на него чуть больше внимания.
Сага о жизни и приключениях длиною в несколько жизней целой династии удивительных волшебников Фейлелей; и песнь о вечной и прекрасной любви между людьми: обладающими необыкновенными магическими возможностями или просто несущими свет души; любви, которая остается основой мироздания в любой среде, но без которой не сможет существовать целый мир в магической стране. На протяжении жизни каждого члена семьи происходит масса событий, приключений, превращений, часто страшных и ужасных, часто несовместимых с жизнью, но всегда это образец великой любви и самоотверженности.Жизнь волшебника — это не сказка, а часто тяжелая действительность, сопряженная с опасностями и риском.
Йондж, Шарлотта Мэри(Charlotte Mary Yonge)(1823–1901).— английская писательница, род. в 1823 г., автор 160 сочинений. Давно практически не публикуется. Но сами англоязычные читатели с удовольствием отсканировали 71 роман Йондж (См. Проект Гутенберг). Фамилия писательницы писалась и пишется по-русски «многовариантно»: Мисс Юнг, Йонг, Янг.Очень молодой выступила на литературное поприще и издала большое число исторических и тенденциозно-религиозных романов, не лишенных теплоты и задушевности. Наиболее известные из них: «The Heir of Redclyffe», «Heartsease», «Dynevor Terrace», «The Daisy Chain», «The Young Stepmother», «Hopes and Fears», «The Clever Women of the Family», «The trial», «The Prince and the Page», «The Chaplet of pearls».