Белые Росы - [8]
— А где давать будут?
— Не знаю.
— Хоть бы на другой конец города не заперли... К матке на могилку далеко ездить будет, — вздохнул старый Ходас.
— Папа, — обратился к старику Андрей, — надо уже потихоньку все лишнее продавать, чтоб потом не бегать...
— Мурашку продам...
— Может, лучше сдать на мясо, — мягко вставила Андреева «камбала». — Старая. За нее много на базаре не возьмешь...
Старик внимательно посмотрел на невестку, тихо, но твердо сказал:
— Продам.
— Теперь насчет хат... У нас на работе участки за городом дают... Свою мы перевезем туда... Под дачу... Я и насчет твоей договорился... Мой шеф купит на снос...
Старик покачал головой.
— Нельзя... Она нас столько годов согревала, вы тут родились, выросли, матка в ней померла...
— Так все равно под бульдозеры пойдет... — сказал Андрей.
— Продавать не буду. Грех...
Андрей вздохнул:
— Папа, этот грех нескольких сотен стоит...
Васька вскипел:
— А че ты чужие деньги считаешь... Свои считай.
— Ты-то уж помолчи, — вздохнул Андрей.
— Наследники, елки-моталки! — возмутился Васька. — Ты, батя, когда соберешься помирать, запиши все в Фонд мира, они сразу перестанут к тебе ходить!
Жена Андрея метнула из-под накрашенных ресниц злой огненный взгляд, но заговорила с улыбкой и мягко:
— Ой, боже мой, о чем мы говорим! Ваше дело! Хотите, продавайте, хотите — нет... Мы не об этом пришли с вами поговорить...
— А о чем? — спросил старик.
«Камбала» замялась, посмотрела на мужа. Андрей кашлянул и решительно заговорил:
— Поскольку мы живем раздельно, то и квартиры нам дадут раздельно... Нам двухкомнатную и вам однокомнатную...
— Батя, не соглашайся! — встрял Васька.
— Помолчи! — строго осек его старик.
Васька замолчал, Андрей тоже.
— Говори, — сказал старик.
— Ну, что говорить? Жить вам одному трудно будет... Короче, если вы дадите согласие жить с нами, то мы получим трехкомнатную... Я в исполкоме уже говорил об этом...
Старик помолчал, подумал.
— Не, Андрюха, — вздохнул он. — Соглашусь, на грех ведь вас подтолкну... Смерти моей ждать будете...
У Васьки открылся рот.
Андрей побледнел.
Невестка выскочила из-за стола.
— И все! — махнул рукой старый Ходас. — Хватит об этом... Сашка приедет, куда ему? Вы же его на квартиру не возьмете...
— Пятнадцать лет уже едет! — с иронией сказал Андрей. — Да если и приедет, кто его тут пропишет?
— Ну, елки-моталки! — вскипел Васька. — Да это же брат твой! Что ты...
— И вот еще сидит герой, — кивнул старик на Ваську. — Разведется — деваться некуда, у меня будет жить...
Андрей опешил:
— Как... Разведется? Прямо сейчас?!
Васька молчанием ответил на вопрос.
— А с квартирой как? Размениваться будешь или оставишь этой?
— Дочке оставлю! — просто сказал Васька.
— Да какой дочке!..
— Цыц! — грохнул кулаком по столу старик, и когда все замерли, глухим, надтреснутым голосом сказал Андрею: — Если темный родился, так я тебя посветлю... На кой вам три комнаты? Детей-то нет и не будет уже... Неродившихся по поликлиникам развели...
Жена Андрея вскочила из-за стола и, прижимая руку к накрашенным глазам, выбежала вон из хаты.
Сидят. Васька кашлянул, сказал озабоченно:
— Что-то мне какая-то ерунда стала сниться... Цветная... Сегодня на току... Прилег...
— Я вообще снов не вижу, — перебил брата Андрей, подошел к двери, вздохнул: — Спокойной ночи! — И вышел.
Долго молчали отец и сын.
С портрета под рушником три одинаковых мальчика напряженно смотрели перед собой. Как будто всматривались в свою будущую жизнь. Испуганно и удивленно.
Галюня с куклой шла по улице. Кукла «спала» у девочки на руках...
Старая, пригнутая к земле Киселиха вошла в свою хату.
— Ты топора не видал, Мишка? — спросила она.
Кисель лежал на кровати, занавешенной цветастыми занавесками.
— Нет... — скрипнул зубами Кисель и повернулся к стенке.
Задребезжал металлический язычок в ручке двери...
— Сильней, сильней тяни! — крикнула Киселиха и сама открыла дверь.
Вошла Галюня:
— Здравствуйте...
— Чего это ты на ночь глядя? — удивилась Киселиха.
— Бабка Марья, — сказала Галюня. — Тетка Зина и тетка Вера говорили у колодца, что ваш Мишка моего папку забить хочет...
— Господи! — всплеснула руками Киселиха.
Кисель весь сжался на кровати.
— Скажите ему, чтоб не забивал... Я ему свою Люську за это отдам... — и протянула куклу.
Кукла закрыла большие синие глаза и тоненько пропищала:
— Ма-а-аум...
У Киселихи заблестели выцветшие глаза.
— Не надо, детонька, не надо... Играйся с ней сама... Я ему скажу... Пойдем, детонька, пойдем... — и вывела Галюню из хаты.
Кисель резко поднялся, сел на кровати.
Вернулась Киселиха. Перекрестилась на маленькую иконку в углу, вздохнула.
— Не успею я вымолить твою душу у Бога, сынок... Жить мало осталось...
Кисель за занавеской тупо смотрел перед собой.
Киселиха подошла к порогу, долго вытаскивала из веника гибкий прут. Вытащила, прошла, отодвинула занавеску в сторону и... со всего размаху перетянула сына по плечам... Раз, другой, третий!
— Вот тебе любовь! Вот тебе золото! Вот тебе любовь! Вот тебе золото! — почему-то приговаривала Киселиха.
Кисель и бровью не повел. Все так же тупо смотрел перед собой.
В Васькиной хате спала кукла, спала Галюня, кажется, спала Маруся.
Вот уже четыре века в замке древнего Несвижа является призрак молодой женщины. Согласно легенде, это бродит мучительная душа нелепо загубленной Барбары Радзивил. Драматическая поэма Алексея Дударева написана на основе одного из самых романтических представлений о трагической любви белорусской магнатки Барбары Радзивил и польского короля Жигимонта.
Брошен в тихую водную гладь камень, и круги расходятся, захватывая неподвижные пространства. Так и судьбы людей, ранее очень далёких друг от друга, сходятся по велению кровавой драмы, разыгравшейся в России начала 20-го века. В романе исторические события просматриваются сквозь призму трагедии человеческих судеб. Сюжет развивается стремительно, начиная с белогвардейского мятежа полковника Перхурова в 1918 году. Далее – драма «баржи смерти». Той «Баржи смерти», которая проходит через судьбу России и жизни нескольких поколений ни в чем не повинных людей.
Серию «Дедукция» мы продолжаем публикацией романа К.К.Стрэхен «Следы», в свое время получившего премию Скотленд-Ярда за лучший детектив года!Мирный сон обитателей тихого ранчо прерван выстрелом, который не только убил одного из них, но и разбудил самые чудовищные подозрения по отношению друг к другу…
Амбер и Паоле, дочерям Макса Сэлла, по воле судьбы суждено пройти множество нелегких дорог. Лишь изредка они будут пересекаться, но на оживленных перекрестках и опасных поворотах девушкам будет трудно уступить друг другу. Только с течением времен они выйдут на один путь, ведущий их к любви, к семье, к дому.* * *Продолжение истории Амбер Сэлл и Паолы Росси. Идет время. Дороги мира сводят и разводят дочерей Макса, но извечному соперничеству и взаимной ненависти сестер, кажется, не будет конца. Слишком они разные, да и на долю каждой выпадают свои испытания.
Роман Джеффри Арчера из тех, что называют книгами для семейного чтения. Главный герой Чарли Трумпер с детства мечтает о «крупнейшем лотке мира» — магазине, в котором будет продаваться все. На пути к его мечте Чарли подстерегает множество препятствий и трудностей — войны и экономические кризисы, предательство, месть, потеря близких. Но он преодолеет все преграды.Увлекательный сюжет, легкий стиль, мягкий юмор — отличительные черты романа Арчера.
Известный британский журналист Оуэн Мэтьюз — наполовину русский, и именно о своих русских корнях он написал эту книгу, ставшую мировым бестселлером и переведенную на 22 языка. Мэтьюз учился в Оксфорде, а после работал репортером в горячих точках — от Югославии до Ирака. Значительная часть его карьеры связана с Россией: он много писал о Чечне, работал в The Moscow Times, а ныне возглавляет московское бюро журнала Newsweek.Рассказывая о драматичной судьбе трех поколений своей семьи, Мэтьюз делает особый акцент на необыкновенной истории любви его родителей.
Рукавишников И. С.Проклятый род: Роман. — Нижний Новгород: издательство «Нижегородская ярмарка» совместно с издательством «Покровка», 1999. — 624 с., илл. (художник М.Бржезинская).Иван Сергеевич Рукавишников (1877-1930), — потомок известной нижегородской купеческой династии. Он не стал продолжателем фамильного дела, а был заметным литератором — писал стихи и прозу. Ко времени выхода данной книги его имя было прочно забыто, а основное его творение — роман «Проклятый род» — стало не просто библиографической редкостью, а неким мифом.