Белые Росы - [10]
Васька швырнул бутылку ему вслед. Мужчина пригнулся, бутылка пронеслась над ним и врезалась в ветровое стекло идущих навстречу «Жигулей».
Брызнуло во все стороны стекло.
Измятого, исцарапанного, с изодранными на коленях брюками, его вывел из здания нарсуда сержант.
— Гад! — зло выдохнул на крыльце Васька.
— Ну, ну... — строго сказал сержант.
— Да не судья... Тот гад... С бутылками. Вешать таких мало...
— Иди...
— Руки за спину или как?
— Как хочешь...
Пошли по улице.
На остановке троллейбуса Васька увидел почтальоншу из Белых Рос.
— Верка! — позвал он.
Верка оглянулась.
— Зайди вечером к нашим! — попросил Васька. — Скажи, пускай не волнуются! Я в тюрьме!
— Чего ты орешь? — сквозь зубы прошептал сержант.
— Слушай, начальник, а амнистий у вас не полагается? — не останавливаясь, спросил у милиционера Васька. — Мне с Марусей надо развестись...
Верка так ничего и не спросила у Васьки.
— Скворцов! — крикнул с улицы кому-то сержант, как только они вошли во двор отделения милиции. — Принимай пополнение!
В открытом окошке первого этажа появился уже знакомый Ваське старшина.
— Здоров, композитор! — весело приветствовал он Ваську. — Доигрался?
Васька не ответил.
Васька и старшина курили на скамейке.
— Так чего же ты не рассказал, как все было? — с досадой спросил старшина.
— А он меня спрашивал? — рассердился Васька. — Бросал бутылку? Бросал... Стекло разбивал? Разбивал... За воротник закладывал с утра? Было, говорю... Получи и распишись! И смотрит, так на меня смотрит, будто я пол пот какой-нибудь!..
Старшина вздохнул:
— Как, ты говорил, тебя зовут в деревне?
— Чунчабарабанча, а что?
— Правильно зовут... Ты же, может, несколько человек от смерти спас! Если бы коляска выкатилась на проспект, представляешь, какая бы каша была...
— Ну...
— Гну! — даже зло сказал старшина. — За хорошее дело умудрился десять суток схлопотать...
Васька пренебрежительно махнул рукой:
— Отсижу... Тут дело не в этом... А в том, что нельзя так... Раньше попробуй пустую колыску покачать — по рукам дадут... Нельзя, грех... А он бутылки в ней возит... Алкаш проклятый...
Старшина встал:
— Пошли в кабинет... Дам бумагу, напишешь, как все было...
— Не, не, не! — замахал руками Васька. — Я лучше на вторые десять суток сяду, чем жалобы писать... Нашел писателя!
— А ну, пошел! — старшина схватил Ваську за плечи и толкнул к двери.
— Не имеешь права! — защищался как мог Васька.
Сашка, небритый, сидел в аэропорту. Дикторша вещала безразличным голосом: «Уважаемые пассажиры, рейс № 7791 задерживается на шесть часов по метеоусловиям Красноярска».
Сашка стукнул кулаком по скамейке и беззвучно выругался, тоскливо стал рассматривать уже изученный до мелочей зал ожидания. И видит такую сцену.
Прямо на полу, под картиной «Запорожцы пишут письмо турецкому султану», расположился на ужин коренастый веселый сибиряк... С удовольствием уплетает сало с хлебом, между ног стоит большая бутылка «Пшеничной». Поест, поест, облизнется, потом набулькает полный стакан водки, хряпнет и не сморщится. Сибиряк!
Два милиционера появились:
— Пройдемте...
— Куда? — опешил сибиряк и удивленно спросил: — За что?
— Быстро собирай все и пошли. Совсем обнаглел!
— Да вы что, ребята? У меня же самолет!
— Собирайся...
— Да что я сделал-то? — чуть не плачет сибиряк и вдруг, перехватив взгляд на бутылку, начинает хохотать: — Ой, братцы! Ну, вы даете! Это же вода! Колодезная... Из наших ключей. Мне моя Зинка всегда на дорогу дает... А вы... Ой, не могу!
— Рассказывай, рассказывай...
— Да попробуйте, елки зеленые!
— Гражданин!
— Ну, понюхай хоть...
Милиционер понюхал, не поверил собственному носу, попробовал. Вода!
— Ну, а зачем ты ее возишь за собой? Вон ведь вода! — показал тот, который пробовал, на мраморный фонтанчик в углу.
— Я такую не пью. Она с железом.
— Ну и что?
— Не хочу, чтобы у меня внутри железо было.
Милиционеры ушли.
Сашка подошел.
— Дай воды...
— На! — сибиряк налил полный стакан.
Сашка маленькими глотками опорожнил его.
— Понимаешь, брательник, какая штуковина... Зинка моя... Ну, ударница! Сама, понимаешь, кнопочка такая, в кармане носить можно, а сына на пять кило отчебучила... Орет, как бугай! За витаминами отправила. Трактор бросил, за витаминами лечу. Ты представляешь, сколько при таком весе витаминов надо, чтобы все путем было! Как вода? Скажи... Из моего колодца... Полгода рыл, думал, до Пентагона докопаю... Нигде такой нет.
— Есть, — сказал Сашка. — У нас в Белых Росах.
— А это может быть, — неожиданно легко согласился сибиряк.
Лайнер стремительно пробежал по взлетной полосе, лег большими серебристыми крыльями на упругий прозрачный воздух и понесся догонять одинокое облачко на горизонте.
Поздно ночью Мишка Кисель вошел во двор старика. Он был одет в светлую куртку с молнией, на плече — рюкзак. Постучал негромко в окно:
— Дядька Федос!
Окно распахнулось, в нем показался весь в белом старый Ходас.
— Чего тебе?
— Топор-то отдай, — тихо и жестко попросил Кисель.
— Вон в углу торчит, — кивнул старик.
Кисель подошел, вырвал из бревна топор, вернулся.
— Ваську позови...
— Сидит Васька, — вздохнул старик.
— Как... сидит? — удивился Кисель.
Вот уже четыре века в замке древнего Несвижа является призрак молодой женщины. Согласно легенде, это бродит мучительная душа нелепо загубленной Барбары Радзивил. Драматическая поэма Алексея Дударева написана на основе одного из самых романтических представлений о трагической любви белорусской магнатки Барбары Радзивил и польского короля Жигимонта.
Известный британский журналист Оуэн Мэтьюз — наполовину русский, и именно о своих русских корнях он написал эту книгу, ставшую мировым бестселлером и переведенную на 22 языка. Мэтьюз учился в Оксфорде, а после работал репортером в горячих точках — от Югославии до Ирака. Значительная часть его карьеры связана с Россией: он много писал о Чечне, работал в The Moscow Times, а ныне возглавляет московское бюро журнала Newsweek.Рассказывая о драматичной судьбе трех поколений своей семьи, Мэтьюз делает особый акцент на необыкновенной истории любви его родителей.
Рукавишников И. С.Проклятый род: Роман. — Нижний Новгород: издательство «Нижегородская ярмарка» совместно с издательством «Покровка», 1999. — 624 с., илл. (художник М.Бржезинская).Иван Сергеевич Рукавишников (1877-1930), — потомок известной нижегородской купеческой династии. Он не стал продолжателем фамильного дела, а был заметным литератором — писал стихи и прозу. Ко времени выхода данной книги его имя было прочно забыто, а основное его творение — роман «Проклятый род» — стало не просто библиографической редкостью, а неким мифом.
Представители трех поколений семьи Ваттинов, живущей в Швеции, отправляются в маленький польский городок, где до Второй мировой войны жили их предки, По семейному преданию, прадед автора, сгинувший в концлагере, закопал клад у себя во дворе, и потомки надеются его найти. Эта невыдуманная история написана так просто и доверительно, что читатель не замечает, как, путешествуя по Европе в компании симпатичных деда, отца и внука, погружается в самые страшные события истории XX века. Данни Ваттин не просто реконструирует семейную хронику, Он размышляет о том, как легко жестокость может стать обыденностью, а бюрократ – палачом; о том, что следы трагедий прошлого не стираются на протяжении многих поколений.
Категория: джен, Рейтинг: PG-13, Размер: Макси, Саммари: Гарри поступает в Хогвартс, где ему приходится учиться не только магии, но и негласным правилам поведения, принятым в магическом мире, и даже искусству манипулирования людьми. Но единственное, чего ему надо, ― чтобы один строгий профессор обращал на него чуть больше внимания.
Сага о жизни и приключениях длиною в несколько жизней целой династии удивительных волшебников Фейлелей; и песнь о вечной и прекрасной любви между людьми: обладающими необыкновенными магическими возможностями или просто несущими свет души; любви, которая остается основой мироздания в любой среде, но без которой не сможет существовать целый мир в магической стране. На протяжении жизни каждого члена семьи происходит масса событий, приключений, превращений, часто страшных и ужасных, часто несовместимых с жизнью, но всегда это образец великой любви и самоотверженности.Жизнь волшебника — это не сказка, а часто тяжелая действительность, сопряженная с опасностями и риском.
Йондж, Шарлотта Мэри(Charlotte Mary Yonge)(1823–1901).— английская писательница, род. в 1823 г., автор 160 сочинений. Давно практически не публикуется. Но сами англоязычные читатели с удовольствием отсканировали 71 роман Йондж (См. Проект Гутенберг). Фамилия писательницы писалась и пишется по-русски «многовариантно»: Мисс Юнг, Йонг, Янг.Очень молодой выступила на литературное поприще и издала большое число исторических и тенденциозно-религиозных романов, не лишенных теплоты и задушевности. Наиболее известные из них: «The Heir of Redclyffe», «Heartsease», «Dynevor Terrace», «The Daisy Chain», «The Young Stepmother», «Hopes and Fears», «The Clever Women of the Family», «The trial», «The Prince and the Page», «The Chaplet of pearls».