Белые Росы - [12]
Большое розовое солнце через ветви деревьев смотрело на старика.
Утро. По обочине ведет старик свою Мурашку к городу... Чуть впереди шагает Андрей... Молчат... Проносятся мимо автомашины...
— Ты куда сразу? — спрашивает старик.
— На работу. А потом в мебельный... Стенку посмотреть надо...
— Деньги есть?
Андрей кивает.
— А то могу дать...
— Не надо...
— И нечего обижаться! — сердито говорит старик. — Сашка вон со дня на день должен явиться... Я как чувствовал...
— А кто обижается? — оборачивается сын. — Только насчет того, что я бы твоей смерти ждал, это, папаша, дурь несусветная...
— Нечего дурь близко к сердцу принимать, если ты разумный... — нападает старик и делает неожиданный переход: — А денег могу дать.
Андрей улыбнулся, заметил вдали рейсовый авобус, зашагал шире.
— Я поехал!
— Андрей! — позвал старик. — Зайди после работы к нашему охламону... Может, голодный сидит, так купи чего-нибудь...
— Хорошо!
— И скажи, что Кисель смотал удочки из деревни...
Под вечер Андрей пришел на свиданье к Ваське. Братья сидели на травке у синего забора, курили... Андрей рассказывал:
— Комнаты светлые, лоджия, кухня просторная, пятый этаж... Тридцать вторая квартира...
— Галюня там не болеет? — прервал его Васька.
— Вчера конфетами меня угощала...
Васька улыбнулся.
— Да... Чуть не забыл! Кисель уехал...
— Ку... Куда? — оторопел Васька.
— Совсем из деревни уехал...
Васька зло швырнул окурок в траву:
— От, гад! Взбаламутил бабу — и тягу... Что ж делать теперь?
— Будете жить как жили, — сказал Андрей.
— Не-не-не! — поднял раскрытую ладонь Васька. — Я гордый! У меня характер, Андрюха...
— Ой! — аж сморщился Андрей.
— Че ты ойкаешь, че ойкаешь? — запетушился Васька.
— Слушай, ты... С характером... Жрать не хочешь?
Васька сглотнул слюну.
— Пива хочу! Вторую ночь, проклятое, снится... Кажется, подхожу к нашей Росасенке, гляну с берега, а там не вода, а пивко течет... Свежее, пена такая густая, плотная... Я, не раздеваясь, с берега бултых! Ныряю и пью, ныряю и пью... Проснулся — чуть не заплакал от расстройства!
Андрей встал:
— Сейчас принесу...
И тут Ваське что-то стрельнуло. Он вскочил:
— Сымай галстук! — потребовал он, расстегивая свой пиджак и стягивая с головы бумажную пилотку.
— Да ты что? — изумился Андрей.
— И пиджак давай... Посидишь за меня, полчасика заборчик покрасишь... Я сам... Из бочки... Не люблю я в бутылках...
Васька жадно допивал вторую кружку пива. Допил, вытер рукавом братова пиджака губы. Посмотрел на огромные часы, которые висели на площади...
Дернулась минутная стрелка на часах!
Дернул Васька себя за галстук! И побежал вниз по улице...
Перескакивая через три ступеньки, Васька бежал вверх по лестнице. На пятом этаже всем телом ударил в дверь с номером 32. Дверь распахнулась.
— Галюня! — закричал Васька.
— Папка! — зазвенел детский голосок. — Папочка мой! Папка приехал!
Маруся уронила тарелку.
Грустно опустив голову, плелся старый Ходас через деревню. Маленький медный колокольчик, который носила Мурашка на шее, тоскливо позванивал у него в руке: длинь-длинь, длинь-длинь...
Деревня вовсю уже переселялась...
А старик шел, ничего не замечая... Длинь-длинь, длинь-длинь, пел колокольчик.
На скамейке возле своей хаты сидел Гастрит. Веселый.
— Ну как, продал? — спросил он у Ходаса.
Старик тяжело кивнул головой.
— Иди, слезки вытру, — съязвил Г астрит.
Ходас даже головы не повернул, пошел дальше. Гастрит обалдел. Подскочил, догнал...
— Ну брось, брось, — грубостью прикрывая свое сочувствие, сказал он. — К хорошим людям, может, попала, в чистые руки... Че нюни развешиваешь? Сколько взял?
— Сотню...
Гастрит рот раскрыл.
— Корову? За сотню? А, ексель-моксель!
— Старая, говорят... — вздохнул Ходас.
— Так... ее же на мясо сдай, в пять раз больше получишь!
— Не мог я ее на мясо. Понял?
— Ага, — понял Г астрит. — Еще раз понял, что ты остолоп, который на солнце молится... Не обижайся только... Пошли замочим... И корову, и квартиры...
— Я не взял...
— Ладно! Мы сейчас мою тещу малость раскулачим. Пошли, пошли...
Вошли в хату.
— Сейчас мы эту монашку уделаем...
Гастрит нырнул под вышитые рушники, которые прикрывали образа в углу.
— Господи! Прости и помилуй, — пробормотал он и достал откуда-то из-под иконы темную бутылку с полиэтиленовой пробкой. — Вот сейчас по стаканчику влупим и водичкой дольем... Пускай натирается!
— А что она натирает? — осторожно спросил Ходас.
— Поясницу вроде, а может, и еще что... Выдумывает себе болезни и лечится... Водку только переводит зазря! И вот же скажи, что получается! Женки наши помирают, а тещи живут!
— Ну и пускай живет себе на здоровье! — заметил Ходас. — Что тебе, жалко?
— Мне не жалко, — сказал Гастрит, рукавом вытирая бутылку от пыли. — Я просто удивляюсь... Любопытствую. Сейчас огурчиков принесу.
Ходас взял бутылку, посмотрел на свет.
— Не, — сказал он. — Ты как хочешь, а я не... Поясницу вон и змеиным ядом натирают... Может, всыпала туда волчьих ягод, и ойкнуть не успеешь...
— А ексель-моксель! — возмутился Гастрит. — Гляньте вы на него! Ровесник Суворова, а все помереть боится...
— Мне Сашку женить надо, — оправдался Ходас.
— На, смотри. — Г астрит взял кусок хлеба, зубами вырвал пробку из бутылки, плеснул из нее на хлеб, открыл окно. — Фи-фу! И бросил хлеб на улицу.
Вот уже четыре века в замке древнего Несвижа является призрак молодой женщины. Согласно легенде, это бродит мучительная душа нелепо загубленной Барбары Радзивил. Драматическая поэма Алексея Дударева написана на основе одного из самых романтических представлений о трагической любви белорусской магнатки Барбары Радзивил и польского короля Жигимонта.
Известный британский журналист Оуэн Мэтьюз — наполовину русский, и именно о своих русских корнях он написал эту книгу, ставшую мировым бестселлером и переведенную на 22 языка. Мэтьюз учился в Оксфорде, а после работал репортером в горячих точках — от Югославии до Ирака. Значительная часть его карьеры связана с Россией: он много писал о Чечне, работал в The Moscow Times, а ныне возглавляет московское бюро журнала Newsweek.Рассказывая о драматичной судьбе трех поколений своей семьи, Мэтьюз делает особый акцент на необыкновенной истории любви его родителей.
Рукавишников И. С.Проклятый род: Роман. — Нижний Новгород: издательство «Нижегородская ярмарка» совместно с издательством «Покровка», 1999. — 624 с., илл. (художник М.Бржезинская).Иван Сергеевич Рукавишников (1877-1930), — потомок известной нижегородской купеческой династии. Он не стал продолжателем фамильного дела, а был заметным литератором — писал стихи и прозу. Ко времени выхода данной книги его имя было прочно забыто, а основное его творение — роман «Проклятый род» — стало не просто библиографической редкостью, а неким мифом.
Представители трех поколений семьи Ваттинов, живущей в Швеции, отправляются в маленький польский городок, где до Второй мировой войны жили их предки, По семейному преданию, прадед автора, сгинувший в концлагере, закопал клад у себя во дворе, и потомки надеются его найти. Эта невыдуманная история написана так просто и доверительно, что читатель не замечает, как, путешествуя по Европе в компании симпатичных деда, отца и внука, погружается в самые страшные события истории XX века. Данни Ваттин не просто реконструирует семейную хронику, Он размышляет о том, как легко жестокость может стать обыденностью, а бюрократ – палачом; о том, что следы трагедий прошлого не стираются на протяжении многих поколений.
Категория: джен, Рейтинг: PG-13, Размер: Макси, Саммари: Гарри поступает в Хогвартс, где ему приходится учиться не только магии, но и негласным правилам поведения, принятым в магическом мире, и даже искусству манипулирования людьми. Но единственное, чего ему надо, ― чтобы один строгий профессор обращал на него чуть больше внимания.
Сага о жизни и приключениях длиною в несколько жизней целой династии удивительных волшебников Фейлелей; и песнь о вечной и прекрасной любви между людьми: обладающими необыкновенными магическими возможностями или просто несущими свет души; любви, которая остается основой мироздания в любой среде, но без которой не сможет существовать целый мир в магической стране. На протяжении жизни каждого члена семьи происходит масса событий, приключений, превращений, часто страшных и ужасных, часто несовместимых с жизнью, но всегда это образец великой любви и самоотверженности.Жизнь волшебника — это не сказка, а часто тяжелая действительность, сопряженная с опасностями и риском.
Йондж, Шарлотта Мэри(Charlotte Mary Yonge)(1823–1901).— английская писательница, род. в 1823 г., автор 160 сочинений. Давно практически не публикуется. Но сами англоязычные читатели с удовольствием отсканировали 71 роман Йондж (См. Проект Гутенберг). Фамилия писательницы писалась и пишется по-русски «многовариантно»: Мисс Юнг, Йонг, Янг.Очень молодой выступила на литературное поприще и издала большое число исторических и тенденциозно-религиозных романов, не лишенных теплоты и задушевности. Наиболее известные из них: «The Heir of Redclyffe», «Heartsease», «Dynevor Terrace», «The Daisy Chain», «The Young Stepmother», «Hopes and Fears», «The Clever Women of the Family», «The trial», «The Prince and the Page», «The Chaplet of pearls».