Белые Росы - [13]
У хлеба оказалась собака Гастрита, вислоухий Валет.
— Валет, не трогай! — закричал Ходас. — Пошел вон!
Валет уже облизывался, благодарно глядя на хозяина.
— Сдохнет, — вынес приговор собаке Ходас.
Валет и не подумал сдыхать.
— Видишь! — торжественно сказал Гастрит. — Живехонек! Садись! А то она вот-вот нагрянуть должна...
Ходас вздохнул и присел к столу.
— Тебе сколько? — спросил Гастрит.
— Ты что? Краев не видишь?
По двору прошла теща Гастрита. Зашла в сарай.
На столе уже не было ни крошки. Перевернутые вверх дном стаканы стояли на подоконнике. Старики говорили за жизнь.
— И брось ерунду пороть! — надменно говорил Гастрит. — Уж кто-кто, а ты еще три войны переживешь! Это я — другое дело... Я нервный! Псих! А у психов всегда короткий век...
— Я тебе сказал, что помру, — значит помру! — убежденно говорил Ходас. — Всю жизнь жил без удобств... Мне не удобства надо, понимаешь... Трудности...
— Трудности я тебе буду создавать, — пообещал Гастрит. — Не бойся...
— Что это такое? — пожал худыми плечами Ходас. — Вода будет рядом, дров не надо, в огороде копаться тоже не надо... Подумать страшно! По малой нужде и то на улицу выходить не надо... Помру!
— Ну, давай поспорим! — предлагает Гастрит. — На всю пенсию! Если ты первый остынешь — я тебе, значит, до копейки... А если я... — Гастрит умолк, похлопал глазами, понял, что зарапортовался, махнул рукой: — Ай, брось ты, Федос...
В сенях стукнула дверь. Старики схватили газеты, стали рьяно «читать». Вошла старенькая теща Гастрита.
— Здоров, Федос...
— Здоров, Марья, — очень уж трезво сказал Ходас.
— Тимофей, — обратилась старуха к зятю. — Что это с нашим Валетом?
Гастрит многозначительно, с чертиками в маленьких глазах глянул на Ходаса.
— Ничего, — хмыкнул. — Это он жизни радуется... Жить будет на балконе.
— Сдох вроде... — тихо сказала старуха.
Гастрит уронил газету.
— Кы-кы... Как сдох? Уже?
Старики выскочили на крыльцо.
Бедный Валет лежал в пыли посреди улицы. Возле самой собачьей морды серая курица разгребала пыль.
— Мамочки мои, — чуть слышно пролепетал Гастрит.
— Убийца-а! — воскликнул Ходас, сбегая с крыльца.
Побежали по улице так, как, наверное, никогда не бегали и в молодости.
Старики выбежали на асфальт перед указателем «Белые Росы».
На шоссе к городу мчалась «скорая помощь». Гастрит сразу же шлепнулся на асфальт, вытянув одну руку поперек дороги, а другую поднял кверху. «Скорая» остановилась. Пока Гастрит поднимался, Ходас, хлопая себя по животу, что-то кричал в окошечко врачу. Потом старики быстренько влезли в машину. «Скорая» включила мигалку.
Андрей уже докрашивал забор, нетерпеливо поглядывая на улицу. Из дверей отделения милиции появился молоденький сержант.
— Это ты, что ли, у нас сидишь? — спросил он Андрея. — Заходи...
Андрей побледнел:
— Я... Я еще не кончил...
— Завтра докончишь. Давай...
— Ну, подождите немножко... — взмолился Андрей.
— Быстрее, мне некогда!
Не отрывая глаз от малолюдной улицы, Андрей пошел к двери, как на плаху.
Закрыв глаза, Васька резал польку на своей гармошке. Галюня танцевала вокруг него. Лихо выдав последний аккорд, Васька торопливо снял с плеча ремень.
— Тебя совсем отпустили? — тихо спросила Маруся.
Васька поставил гармошку на стул, поцеловал дочку.
— Я тебе куклу новую принесу!
И ни разу не взглянув на жену, выскочил из квартиры и застучал каблуками по ступенькам...
— Ну, братан у меня там, понимаешь? — доказывал Васька дежурному. — Ни за что, просто так сидит... Меня подменял...
— Что ты мне басни рассказываешь?
— Ну, человек ты или...
— Если ты тоже хочешь сюда, я могу это устроить...
— Я трезвый! — возмутился Васька. — Не имеешь права!
— А ну-ка... — дежурный привстал.
Васька пулей вылетел на улицу.
Со скорбными лицами старики шли по деревне. Возвращались из города после «лечения».
— И какой гадости она всыпала туда? — тяжело вздохнул Гастрит.
— Алкаш... — отрешенно промолвил Ходас.
— Да ладно тебе! — смущенно сказал Гастрит. — Могло быть и хуже... Валет спас, царство ему небесное...
— Алкаш... — тупо повторил Ходас.
— А чего ты пил тогда, если такой хороший? — взвизгнул нервный Гастрит. — Что я тебя, силой?.. Сам до краев просил! — Не договорил. Лицо вытянулось от удивления. — Глянь, глянь... — пораженный до глубины души, прошептал он: — Валет...
К ним навстречу как ни в чем не бывало бежал веселый Валет.
— Во псина! — покачал головой Гастрит. — Да он же просто надрался и заснул... А мы-то, мы-то... На клизьмы согласились... А все ты: «Убийца! Убийца!» Пойдем, там еще малость осталось...
— Алкаш, — еще раз повторил Ходас.
— Сам ты алкаш, — завелся Гастрит. — Кто говорил: «Мне до краев, мне до краев...»?
— Пошел ты...
— Сам пошел...
Разошлись в разные стороны. Валет побежал почему-то за Ходасом...
— Иди вон, — сказал старик, — допивай с ним.
— И допьем! Допьем! — весело сказал Гастрит. — Валет, где хозяин?
Валет подбежал, вспрыгнул хозяину на грудь и лизнул в лицо.
Беспокойно спал на жестких нарах Андрей...
И снилось ему: полоска то ли ржи, то ли ячменя... И жена его в белом платочке, повязанном на затылке, согнувшись, серпом жнет... И складывает за собой в ровные кучки. А он переходит от кучки к кучке, скручивает из колосьев. ну, эти... как их называют. Которыми снопы связывают... Короче, делает Андрей снопы... Лихо так скрутит, подоткнет, взвесит на руках тяжелый пушистый сноп и осторожно, чтобы не осыпались колосья, кладет на землю... И уж, кажется, подходят они к концу полоски...
Вот уже четыре века в замке древнего Несвижа является призрак молодой женщины. Согласно легенде, это бродит мучительная душа нелепо загубленной Барбары Радзивил. Драматическая поэма Алексея Дударева написана на основе одного из самых романтических представлений о трагической любви белорусской магнатки Барбары Радзивил и польского короля Жигимонта.
Брошен в тихую водную гладь камень, и круги расходятся, захватывая неподвижные пространства. Так и судьбы людей, ранее очень далёких друг от друга, сходятся по велению кровавой драмы, разыгравшейся в России начала 20-го века. В романе исторические события просматриваются сквозь призму трагедии человеческих судеб. Сюжет развивается стремительно, начиная с белогвардейского мятежа полковника Перхурова в 1918 году. Далее – драма «баржи смерти». Той «Баржи смерти», которая проходит через судьбу России и жизни нескольких поколений ни в чем не повинных людей.
Серию «Дедукция» мы продолжаем публикацией романа К.К.Стрэхен «Следы», в свое время получившего премию Скотленд-Ярда за лучший детектив года!Мирный сон обитателей тихого ранчо прерван выстрелом, который не только убил одного из них, но и разбудил самые чудовищные подозрения по отношению друг к другу…
Амбер и Паоле, дочерям Макса Сэлла, по воле судьбы суждено пройти множество нелегких дорог. Лишь изредка они будут пересекаться, но на оживленных перекрестках и опасных поворотах девушкам будет трудно уступить друг другу. Только с течением времен они выйдут на один путь, ведущий их к любви, к семье, к дому.* * *Продолжение истории Амбер Сэлл и Паолы Росси. Идет время. Дороги мира сводят и разводят дочерей Макса, но извечному соперничеству и взаимной ненависти сестер, кажется, не будет конца. Слишком они разные, да и на долю каждой выпадают свои испытания.
Роман Джеффри Арчера из тех, что называют книгами для семейного чтения. Главный герой Чарли Трумпер с детства мечтает о «крупнейшем лотке мира» — магазине, в котором будет продаваться все. На пути к его мечте Чарли подстерегает множество препятствий и трудностей — войны и экономические кризисы, предательство, месть, потеря близких. Но он преодолеет все преграды.Увлекательный сюжет, легкий стиль, мягкий юмор — отличительные черты романа Арчера.
Известный британский журналист Оуэн Мэтьюз — наполовину русский, и именно о своих русских корнях он написал эту книгу, ставшую мировым бестселлером и переведенную на 22 языка. Мэтьюз учился в Оксфорде, а после работал репортером в горячих точках — от Югославии до Ирака. Значительная часть его карьеры связана с Россией: он много писал о Чечне, работал в The Moscow Times, а ныне возглавляет московское бюро журнала Newsweek.Рассказывая о драматичной судьбе трех поколений своей семьи, Мэтьюз делает особый акцент на необыкновенной истории любви его родителей.
Рукавишников И. С.Проклятый род: Роман. — Нижний Новгород: издательство «Нижегородская ярмарка» совместно с издательством «Покровка», 1999. — 624 с., илл. (художник М.Бржезинская).Иван Сергеевич Рукавишников (1877-1930), — потомок известной нижегородской купеческой династии. Он не стал продолжателем фамильного дела, а был заметным литератором — писал стихи и прозу. Ко времени выхода данной книги его имя было прочно забыто, а основное его творение — роман «Проклятый род» — стало не просто библиографической редкостью, а неким мифом.