Бельский: Опричник - [161]

Пусть правит.

Первый доклад. От атамана Корелы:

— Федор Годунов, Мария Годунова-Скуратова и Ксения под стражей в старом кремлевском доме Бориса Годунова. Вся кремлевская рать разбежалась. Возбужденные толпы начали громить и грабить кремлевский дом Семена Годунова.

— Передай: пусть не вмешивается, сторожит лишь Федора Годунова, не позволив толпе ворваться к ним в дом.

— Будет передано.

Следующий доклад от воеводы боевых холопов:

— Дом Габриэля разграблен, сам он избит до бессознания. Идем громить дома других докторов-немцев.

— Что избили Габриэля — плохо. Впрочем, ладно. Что сделано, то сделано. Других не бейте.

— Постараемся сладить с толпой.

Потом еще и еще доклады. Остервенели москвичи. Разгулялась вольница. Не только Годуновых грабили, но отчего-то всех Сабуровых и Вельяминовых. К удивлению Бельского, Мстиславского и Воротынского. Они, однако, не стали препятствовать толпе. Видимо, кто-то из бояр сводит с ними свои счеты.

— Продолжим Думу, — позвал за собой Богдан Мстиславского и Шуйских. — Определим, кого пошлем к государю с повинной в Тулу.

Сам он собирался опередить посольство личным вестником о событиях в Москве и предупредить об осторожности в обращении с взятыми под стражу царицей Марией, Федором и Ксенией, ибо мнение народа переменчиво, в характере русских людей жалеть опальных и низверженных.

Сумел он, однако, отправить посланника с наказом своим лишь на следующий день: посольство к царю Дмитрию Ивановичу составить оказалось не так-то легко. Перво-наперво Дума определила, что в него должны войти все сословия по праву выбора собраниями, и чтобы начать исполнять такое решение потребовался остаток дня до самого позднего вечера.

Ночь Богдан писал письмо Дмитрию Ивановичу, утром отправил с вестником и — вновь на Думу. Решать вопрос самый главный, кто представит государю посольство? И тут — началось. Каждый думный боярин непременно желал войти в состав посольства, а некоторые, не стесняясь, предлагали себя по знатности рода, как они утверждали, в руководители. Споры разгорелись нешуточные. Даже за бороды начали друг друга хватать.

Бельский не выдержал:

— Тесто сбивать мало кому хотелось, а на блин все горазды. Еще и первый блин ухватить намереваетесь! Мое слово такое: во главе посольства — князь Мстиславский. Его правая рука — князь Воротынский и думный дьяк Власьев. Они не прятались по своим вотчинам, а действовали. Их право стать в посольстве первыми. Остальных, кого еще из думных, предлагайте вы. Решать станем поднятием руки.

Получили поддержку большинства князь Петр Шереметев и Андрей Телятевский.

Вроде бы все, можно объявлять о конце собрания, но князь Воротынский поднялся со своим словом:

— Не совсем ладно мы решили. Мое мнение такое: посольство должен возглавить Богдан Яковлевич Бельский, а на Москве останется князь Мстиславский. До возвращения посольства. В управлении он не менее опытен, чем окольничий Бельский, а Богдану Яковлевичу сам Бог положил бить челом от Москвы государю нашему.

Богдану легло на душу предложенное Иваном Воротынским, и он вместо того, чтобы наотрез отказаться от столь великой чести, молвил смиренно:

— Как решат бояре.

Думные бояре — тертые калачи, моментально уловили настроение назначенного народом на Красной площади правителя и рады были избавиться от него, не думного боярина, значит, значительно ниже их по месту. Подняли руки все до единого.

Великую ошибку допустил оружничий, можно сказать, роковую. И поймет он это совсем скоро.

Поехало невероятно громоздкое посольство только через несколько дней. Торжественно. Вместе с посольством в Тулу устремились стольники, стряпчие, дворяне, дьяки и столичные купцы, даже не избранные в посольство, а по собственному разумению и желанию. Им не отказывали, тем более, что купцы по уговору с боярами и дворянами раскошелились для приемного пира, для чего извлекали на свет божий шатры, в которых Борис Годунов потчевал дворян накануне своей коронации. Шатры эти, установленные в определенном порядке, напоминали видом крепость с величественными башнями и были весьма вместительными, а изнутри расшиты золотом.

Поначалу пир предполагалось устроить в Туле, но посольство известили, что государь переезжает в ближайшее время в Серпухов, поэтому в Серпухов заблаговременно отправили служителей Сытного приказа и Кормового, десятки поваров, не менее поварят, нужное число слуг, съестных запасов и вин заморских.

На полпути посольство остановилось, ожидая вести, что Дмитрий Иванович в Серпухове и готов принять челобитчиков из Москвы. И тут мимо них, не останавливаясь, не поведав, чего ради они спешат в стольный град, проскакал внушительный отряд детей боярских во главе с воеводой Петром Басмановым, с которым рядом скакали князья Голицын и Масальский да дьяк Сутупов.

Бельский встревожился: почему не известил царь-батюшка его, своего опекуна, о каких-то принимаемых мерах? Они же условились, что до венчания на царство Дмитрий Иванович остается опекаемым.

Не знал еще объяснения этого действия царя Дмитрия Бельский. Впрочем, он ее никогда не узнает, но первое разочарование посетило его душу, причем, вполне обоснованно. В нее фактически плюнули. Смачно. А вышло все так: царь действительно поверил не опекуну, а боярам Пушкину и Плещееву.