Белое вино ла Виллет - [24]

Но я не хотел ни догонять трех товарищей, ни ехать той же дорогой, что и они. Поворачиваю налево и выезжаю на Страсбургский бульвар.

Вот с боковой улицы показывается другой автобус. Он поворачивает и бежит вперед в том же направлении, что и я.

Я скачу по его следам. Он направляется по бульвару Маджента, а затем по улице Мобеж.

Улица Мобеж не веселит и не подбадривает. Она внушает самые унылые мысли о жизни, вроде проповедей на душеспасительные темы. Меня не раздражало то, что впереди едет товарищ.

Однако расстояние между нами увеличивалось. Я хотел крикнуть ему: «Не так скоро! Мы приедем слишком рано». Но вот он сам замедляет ход. Кондуктор наклоняется над платформой, роется некоторое время и затем вывешивает сзади на перилах лестницы:

1 — 4

«Четвертый номер первого отряда». Я готов был осыпать его поцелуями. Я тоже замедляю ход. Вытаскиваю таблицу, вывешиваю перед радиатором:

1 — 1

и стучу в стекло, чтобы мой кондуктор сделал то же.

Тогда автобус 1–4 еще более замедляет ход, берет вправо, и я выезжаю в ряд с ним. Маневр начинался. Это было хорошо. Казалось, что мы всю жизнь занимались им.

На тротуаре стоял шпик. Он с недоумением смотрит на нас, щиплет себя за нос, дергает его, как бы желая вытащить оттуда объяснение, но ничего не предпринимает.

Было уже три часа без шести минут. Я веду машину очень медленно, желая прибыть во время, точь-в-точь. На улице ни одного экипажа, зато очень заметное движение пешеходов. Было, правда, человек пятнадцать или двадцать, не больше, но все они энергично шли в одном и том же направлении. Нельзя было удержаться, чтобы не пойти туда же, куда шли они.

Мы выезжали на угол бульвара Шапель.

Три часа без четырех минут. Я еще более убавляю ход. Делаем поворот. Я вижу внизу толпу, что-то массивное и копошащееся, но нигде не блестит ни одного стекла автобуса. Всего меня облило потом. Спрашиваю себя:

«Где же шесть остальных автобусов нашего отряда? Они покинули нас? Натолкнулись на какие-нибудь затруднения?»

Я снова смотрю на часы. Без трех минут три. «Они, наверное, захотели приехать точка в точку. Тем лучше. Полиция не успеет помешать нам».

Я слышу сзади рожок. Высовываюсь. Два автобуса галопом нагоняют нас. На них таблицы. Я успеваю прочитать:

1 — 2

1 — 3

Тогда я шарю в кармане, вытаскиваю свой свисток и командую:

«По два! Шагом!»

«1–2» становится слева от меня. «1–3» и «1–4» прикрывают нас сзади.

Слышу другой рожок. Две машины несутся во весь дух с улицы Стивенсон. Они, должно быть, наткнулись на полицию и не вывесили таблиц. Я свищу «Сбор». Таблицы появляются:

1 — 5

1 — 7

Великолепно! Повторяю: «По два!».

Они присоединяются к нам, совершая маленький объезд тротуара, расположенного посередине. Мы были в ста метрах от площади. В ушах у меня гудело; глаза застилал туман. Не знаю уже, какая сила руководила моими действиями.

Однако, я понимаю, что там огромная толпа, но толпа мягкая, рыхлая; скорее помощь, чем препятствие. Ко мне возвращается самообладание.

Для полноты отряда мне не хватало еще двух машин. На моих часах было три без одной минуты. Другие отряды, наверное, уже собрались и ждут сигнала. Я ощущаю их справа, в толще квартала.

Мы движемся вперед. Мне кажется, что толпа слилась воедино с землею, с пространством. Я искал врага. Я ничего не видел. И это не удивляло меня.

Вылетает автобус из предместья Сен-Дени. Таблица «1–6». Я делаю ему рукою, как застопорить и занять место в хвосте. Он тормозит, запинается, с трудом лавирует в толпе, но в заключение останавливается перед «Буфф дю Нор». Мы едем. Мне не достает только одного человека.

Достигнув середины площади, я различаю второй отряд, ерзавший у начала улицы Луи Блан. Его можно было принять за кучу суетливо движущихся домов. Снова хватаю свисток и командую:

«По два! Вперед!»

Слышу, как начальник второго отряда повторяет команду, слышу шум шестерок, дрожание домов.

Улица Шапель прямо перед нами. У меня было ощущение грузчика, который ищет глазами, куда бы разгрузить шаланду с углем.

Тротуары — их не было видно. С каждой стороны густая толпа: два откоса.

Мостовая довольно грязная, но без экипажей, без трамваев, без заградительных отрядов.

Мы ехали почти что шагом, чтобы дать время колонне построиться за нами. Меня мучило то, что я не могу оглянуться и посмотреть, все ли в порядке. Но я испытывал уверенность. До меня как бы ветром доносило мощный шум моторов и колес. Мостовая и дома содрогались так сильно, что, казалось, находишься в пушечном жерле.

Вот тогда-то толпа действительно убеждается в нашем присутствии. Уверенность в этом распространяется все дальше и дальше, все больше и больше. Толпа рычит; толпа ощетинивается. Крики опережают нас; они раздаются там, где нас еще нет.

Кричу своему соседу во всю глотку:

— Наклонись и посмотри, успели ли отряды присоединиться к мам.

— Да. Думаю, что да!

Самое главное было не дать разделить себя. Я свищу команду:

«Плотней ряды! Малый промежуток!»

Команда четко повторяется три раза. Впрочем, я не был уверен в этом.

Мы катили еще минуту между двумя рядами толпы, которые становятся все более и более густыми, но, несмотря на свою плотность, не очень выпирают на мостовую.