Белое чудо - [9]

Егор говорил очень серьезно, даже с беспокойством, поэтому было еще смешнее.

До чего же я была рада! Только сейчас я почувствовала, как соскучилась по веселой компании, как это все-таки тоскливо — проводить дни в одиночестве.

У крыльца валялся рюкзак с прислоненной к нему Бориной гитарой и толстый оранжевый рулон — свернутая палатка. Это значит, что вечером мы будем жечь костер, а потом гости останутся ночевать, и завтра я опять целый день буду с ними!

Но кажется, больше, чем я, радовался Алеша. Я уж и не помню, когда в последний раз видела его таким счастливым.

— Старик, ты похудел, — сказал Боря, — женитьба тебе не в пользу. Бери пример с меня. — И он самодовольно похлопал себя по животу.

— А потому что он меня не слушает! — сказала Рита. — Я ему все время говорю: отдохни, отдохни! А он как ошалел со своей работой. У него ум за разум скоро зайдет.

— Слышишь, что жена говорит? — строго спросил Боря.

Я подумала: услышал бы он разговор о сапогах за сто двадцать рэ — понял бы, что к чему.

— Все! — решительно сказал Алеша. — Полный отдых! К черту! Устал как собака.

Егор развязал рюкзак и передавал Рите привезенные продукты: сыр, шпроты, пучки лука и свежей редиски, три маленькие желтые дыньки, белые батоны. Впервые за столом было очень весело. Мне хотелось, чтобы этот обед подольше не кончался. Но он кончился, а праздничное настроение осталось. Боря сбегал к колодцу за водой, все вместе как-то быстро и незаметно всё убрали, вымыли посуду и отправились на речку. Ядвигу Васильевну из вежливости тоже пригласили, но она сказала, что хочет подремать после обеда, против чего, конечно, никто не стал возражать.

На обочине дороги валялась покрышка от колеса — я сколько раз проходила мимо нее, не обращая внимания. Но Боря, увидев эту старую покрышку, очень обрадовался, выкатил ее на дорогу, и оказалось, что эта никому не нужная штука при наличии фантазии может доставить массу удовольствия. Боря пытался ехать на ней верхом и даже стоя, перебирая ногами и балансируя. У него это не получалось, он падал, а Егор и Алеша отпускали шуточки по поводу Бориной медвежьей грациозности. Так и прикатили круг на речку. А уж на речке он оказался просто как нельзя кстати. Его торжественно спустили на воду и стали изображать, будто это корабль, а Егор — адмирал.

— На абордаж! — кричал Боря, и они с Алешей пытались выпихнуть Егора из колеса, а тот сопротивлялся — я просто визжала от смеха, глядя на их возню.

Рита села на полотенце и стала смотреть на купающихся. Я уж Риту достаточно изучила и видела: она недовольна тем, что никто не обращает на нее внимания. Она привыкла быть в центре, а тут о ней вроде все забыли.

Через некоторое время, наигравшись, все вышли на берег.

Алеша сказал:

— Эх, ребята, завидую вам! Мне бы тоже в палатку... Вспомнить былое.

— Что значит — завидуешь? — сказал Боря. — А вы разве не останетесь?

Алеша нерешительно посмотрел на Риту:

— Котичка, как ты на это?

— Ну, если это общее желание... — начала Рита и выразительно взглянула на Егора.

— Насильно никого не удерживаем, — сказал Егор.

Рита засмеялась, а глаза у нее стали злые — ну точно Ядвига Васильевна, только моложе.

— Лично я не вижу никакой радости спать в палатке, — сказала она. — Да и Лешке ни к чему.

Боря сочувственно хлопнул Алешу по спине и шутливо сказал:

— Нечего, нечего! Дома ночуй, ты теперь человек семейный.

— А ты? — с досадой спросил Алеша.

— Ну, я. Я бы, может, и рад ночевать в собственной постели, да ведь меня Катька насильно вытащит на ландшафт.

— И вытащу, — подтвердила Катя. — Не дам жиры нагуливать.

— Такая жизнь! — вздохнул Боря и развел руками.

И было видно, что он ничего не имеет против такой жизни, что она ему очень нравится.

Да и кому может не понравиться? Я жалела каждую уходящую минуту, мне хотелось, чтобы этот день никогда не кончился.

Алеша отвел Риту в сторонку и что-то горячо ей доказывал, уговаривал остаться. Потом они втроем — Егор с ними — ушли в деревню за палаткой и рюкзаком, а мы с Борей и Катей натаскали хворосту и разожгли костер на самом берегу реки, на песчаном мыске. Солнце заходило, лес на том берегу потемнел, а огонь нашего небольшого костерка отразился в воде. Боря сказал:

— Эх, перенести бы все это на холст и умереть.

— Ты лучше живи, — сказала Катя. — Все равно не перенесешь.

Вернулись Егор с Алешей и принялись ставить палатку.

— А Рита где? — спросила Катя.

— Да что-то захандрила. Не захотела идти, — ответил Алеша.

Я так и знала. Наверно, на Егора обиделась. Ну и очень хорошо. Без нее лучше. Вот только Алеша сник и время от времени поглядывал на часы, стараясь, чтобы никто этого не заметил. А я забыла о времени. Так хорошо было сидеть у костра, петь песни под Борину гитару, выкатывать из костра пропеченную картошку и, обжигаясь, есть ее.

Алеша вдруг встал, помялся немного и сказал:

— Знаете, ребята, я пойду. А то Рита обидится.

— Да брось, старик! — возразил Егор. — В кои-то веки собрались вместе.

— Самому неохота, но, знаете, она ведь...

— Очень уж ты как-то... Ну и пусть один раз обидится! Ты уж извини, Леха, но слишком она тебя взнуздала.

— Да нет, вы не понимаете... Не в этом дело... Да и Вальке спать пора.