Беллини - [8]

Под документом, принятым на заседании, стоят подписи самых влиятельных аристократов и буржуа Катании. Утвердив разрешение на стипендию, двенадцать синьоров не только помогли «достойному и нуждающемуся» горожанину, но открыли Винченцо Беллини дверь в историю.

Отъезд в Неаполь был назначен на 3 июня. Оставался месяц для сборов в Музыкальный колледж, в котором молодой человек должен был поступить как ученик-стипендиат. Винченцо, советуясь с дедом, выбирал из своих сочинений наиболее значительные, какие могли бы дать будущим учителям представление о его таланте композитора. Конечно, это дед посоветовал Беллини повезти в Неаполь две мессы для четырех голосов и оркестра, два «Tantum ergo», Симфонию ре мажор и каватину «Тебе, о великий и вечный господь», которая похожа на сцену из оперы. Дед и внук были уверены, что этих сочинений вполне достаточно для того, чтобы молодого человека приняли на один из последних курсов в класс композиции.

Многие знатные семьи снабдили Винченцо рекомендательными письмами к своим родственникам и друзьям, живущим в Неаполе. Сам герцог Саммартино рекомендовал своего протеже герцогу Нойя, директору Музыкального колледжа, а также министру внутренних дел генералу Назелли.

По мере того, как приближался день отъезда, Беллини все чаще наносил прощальные визиты. Сначала знакомым, потом друзьям и, наконец, родственникам. Грустные визиты и для того, кто уезжал, и для тех, кто оставался, потому что поездка за Мессинский пролив считалась в те времена очень важным событием.

Следуя традиции, Винченцо Беллини в том же году подарил своему городу «Pange lingua» — для торжественной процессии в страстную пятницу: печальную мелодию, которая начинается плачем и. завершается взрывом отчаяния; мелодия эта удивительным образом напоминает вторую тему последней части «Аппассионаты» Бетховена[8]. Старые катанийцы и в наши дни, слушая ее в церкви Колледжата, где по традиции она исполняется каждый год, с волнением говорят: «Это последнее прости, которое оставил нам Беллини».

Он вышел из дома, когда солнце, уже поднявшись над восточным бастионом города, начало освещать высокие фасады дворцов. Но виа Корса еще была окутана голубоватой полутьмой. Беллини последний раз попрощался с матерью, кивнул сестренкам, чьи кудрявые головы высовывались из-за горшков с базиликом на балконе, и пошел своей дорогой. Он миновал дом, в котором родился, свернул на площадь Сан-Франческо, бросил последний взгляд на темный силуэт церкви и вышел на дорогу Крочифери. Он проделал тот же путь, что и в раннем детстве, когда его несли крестить, и, возможно, его сопровождали сейчас те же самые люди — отец, дед, два дяди — Винченцо и Франческо Ферлито, а также шестнадцатилетний брат Кармело.

На площади Кармине Винченцо сел в дилижанс, который направлялся в Мессину. Там Беллини остановится у дона Филиппо Гуеррера, родственника отца, пока не представится возможность — запланированная или случайная — сесть на парусник, идущий в Неаполь. Летом лучше ехать морем. По суше пришлось бы добираться целую вечность, не говоря уже о трудностях путешествия по Калабрии. Похоже, до Мессины Винченцо проводил кто-то из близких — одни говорят, что отец, другие утверждают — дед. Точно неизвестно, да это и неважно. Анонимный мемуарист сообщает только, что в доме дяди Гуеррера Винченцо пробыл шесть дней, сумев восхитить многие местные семьи игрой на фортепиано и своими импровизациями, о которых сохранились весьма неопределенные сведения. Из Мессины он уехал 14 июня на паруснике и спустя четыре дня прибыл в Неаполь.

III ПОСТУПЛЕНИЕ В ПРОСЛАВЛЕННУЮ ШКОЛУ

Распорядившись в 1808 году слить две неаполитанские консерватории «Санта-Мария ди Лорето» и «Пьета деи Туркини», король Обеих Сицилий Жозеф Бонапарт определил и место для нового учебного заведения, которое он пожелал назвать Королевским музыкальным колледжем, — монастырь Сан-Себастиано. И Колледж принял имя святого.

Монастырь занимал обширное здание. Самое высокое крыло его было трехэтажным, и на каждом из этажей размещалась определенная группа учеников: на первом — старшие, на втором — средние, на третьем — младшие. Учебные классы находились в другом крыле. В центре здания, как бы соединяя обе его части на уровне второго этажа, была капелла. В старых консерваториях прежде учились, как правило, подкидыши или дети бедняков, которых сюда брали из милости и обучали музыке, чтобы дать профессию. Теперь же принимали детей только после строгого отбора в зависимости от музыкальных способностей. Обучение в Колледже было платным, и лишь самые одаренные — и то по особому конкурсу — получали право учиться бесплатно. Занятия велись круглый год. С 1817 года директором Колледжа был Джованни Карафа, герцог Нойя, устроитель королевских спектаклей и зрелищ. Прибыв в Неаполь, Беллини сразу же представился ему и вручил письмо герцога Саммартино. Но директор никого не мог принять в Колледж без согласия художественного руководителя, а им был Никола Дзингарелли[9], известный как своим трудным характером, так и музыкальными успехами.

Дзингарелли было уже 67 лет, но молодой Беллини увидел перед собой человека, прямого, как шпага, крепкого, словно дуб. Из-под сдвинутых бровей на него пронзительно смотрели колючие глаза. Это был цербер — никто не знал, как подойти к нему, как заставить его хотя бы чуть-чуть раздвинуть брови, смягчить твердый взгляд.