Беллини - [67]

Премьера «Чужестранки» была назначена на 14 августа, и времени у него оставалось столько, сколько необходимо было, чтобы обеспечить хорошее исполнение оперы, успеху которой он придавал особое значение, так как это была бы победа над предвзятостью сограждан Доницетти и его учителя Симона Майра. Тщеславие, впрочем, вполне объяснимое.

Все шло как нельзя лучше, по предусмотренному плану, но вдруг Стефания Фавелли, которая должна была исполнять трудную партию героини Алаиде, заболела, причем настолько серьезно, что антреприза театра Риккарди вынуждена была на три дня отложить открытие оперного сезона. Беллини был очень недоволен неожиданной задержкой: он плохо себя чувствовал. Жара и утомление на репетициях лишили его аппетита, и он надеялся обрести его лишь в Мольтразио, «когда приеду вновь вдохнуть этот целебный воздух и смогу в уединении насладиться домашним покоем».

Приехав в Бергамо, Беллини решил, что после премьеры «Чужестранки» не останется там ни на один день, и попросил Турина прислать за ним коляску, чтобы он мог выехать из гостиницы на рассвете 15 августа. Задержка премьеры до 17-го вынудила его отнести отъезд на 18-е. «Хочу надеяться, что все неприятности окончатся вечером во вторник», — с раздражением заканчивает он свое письмо. Но все невзгоды были перечеркнуты на премьере аплодисментами, которыми бергамасцы встретили «Чужестранку». Через несколько дней Беллини сообщит другу Перуккини: «Она имела счастливейший успех». И миланские газеты, узнав об этом от своих корреспондентов, поспешили сообщить о новой победе Беллини теперь уже на родине Доницетти.

Вернувшись в Мольтразио, Беллини провел там все лето. Он собирался, как мы знаем, в начале сентября приняться за сочинение новой оперы, но не смог это сделать, потому что Романи, несмотря на заверения, не написал для «Эрнани» ни единой строчки.

Музыканту, мечтавшему поскорей уехать в Казальбуттано, не оставалось ничего другого, как выслушать еще целую череду обещаний поэта, который, подхлестываемый другими обязательствами, конечно, быстро забыл о них. Таким образом, пребывание в Казальбуттано, хоть и столь долгожданное после светского отдыха в Мольтразио, превратилось для композитора в мучение. Ему хотелось сразу же окунуться в работу здесь, в тишине, которая гарантировала почти полную изоляцию от мира, но сейчас именно это уединение угнетающе действовало на нервы.

Столько дней, потерянных в ожидании, пока прибудут обещанные Романи стихи, вынужденное безделье, тогда как его ждет работа, и растущее опасение, что опять придется сочинять музыку в спешке, хотя он заранее все спланировал, и можно было бы спокойно, не торопясь, закончить оперу в срок, даже еще раз вернуться к написанному, чтобы поправить, улучшить. Но все обернулось для Беллини мучением, которое с каждым днем ожидания возрастало.

В Милан Беллини возвратился в начале ноября. Он был буквально «вне себя», проклинал Романи и вынужденный отдых в Казальбуттано. Поэт еще не наметил «план сюжета», не начал сочинять стихи, а уже, «как видишь, 17 ноября, и я не записал ни одной ноты», — жалуется он Ланари.

Под «планом сюжета» Беллини имеет в виду последовательность сцен и эпизодов в оригинальном либретто, которые будут потом положены на музыку, и возникнут каватины, кабалетты, дуэты, терцеты и другие музыкальные номера. Опираясь на этот план, поэт и перерабатывал драму, положенную в основу либретто. Работа требовала большого мастерства и, самое главное, опыта. И того, и другого у Романи было вполне достаточно.

Итак, можно не сомневаться, что до 17 ноября поэт еще ничего не подготовил для «Эрнани», потому что был занят другими работами, в частности, писал либретто «Анны Болейн» для Доницетти — этой оперой должен был открыться оперный сезон в Каркано. Беллини, следовательно, пришлось ждать своей очереди.

Вернувшись в Милан, он поселился в комнате, которую предоставила ему в своем палаццо в квартале Борго Монфорте синьора Джузеппина Аппиани. Синьора Аппиани, сноха знаменитого художника и родственница матери Джудитты Турина, была также большим другом и покровителем артистов. Не исключено, что по просьбе родственников она охотно временно приютила Беллини в своем доме, как позднее предложит гостеприимство Доницетти и молодому Верди. Для Беллини, между прочим, эта перемена жилья оказалась весьма кстати, потому что, как мы видели, квартира на виа Сан-Витторе была неудобной и вредной для здоровья.

В палаццо Аппиани Беллини и начал писать «Эрнани», правда, мы не знаем, когда именно, но, по всей вероятности, во второй половине ноября, и работал около месяца. Из документов, какие нам известны, и по нотным листам, которые сохранились, можно предположить, что композитор продвинулся довольно далеко. От «Эрнани» остались: законченный дуэт, наброски терцета, ария тенора, дуэт тенора и сопрано, наброски хора и оркестровая интродукция какой-то сцены, вероятно, начало акта.

Сравнивая сохранившиеся стихи либретто с драмой Гюго, можно утверждать, что поэт и музыкант дошли до второго акта. В опере эти сцены, несомненно, должны были образовать две картины первого действия. А к музыке, которую он написал для «Эрнани» и которая дошла до нас, следует добавить и другую — какую именно и сколько, неизвестно — ту, что он использовал в двух своих последующих операх. Одним словом, Беллини начал работать с усердием и горячим желанием, стремясь, чтобы «Эрнани» не уступил «Анне Болейн».