Беллини - [114]

А нежная Маддалена совсем недавно умерла — месяц назад, 14 июня, и Флоримо не сообщил об этом Беллини, конечно, опасаясь нарушить его покой, столь необходимый для работы над оперой. Но в тот вечер, 4 августа, должно быть, душа Маддалены соприкоснулась с сердцем Беллини.

Россини вернулся в Париж в конце августа. В первых числах сентября Беллини явился к нему с визитом, чтобы сообщить, как подвигается сочинение оперы, названной, с согласия Пеполи, «Пуритане», как и знаменитый роман Вальтера Скотта.

За этим внешним поводом для визита скрывались другие, если можно так сказать, стратегические планы — установить первые контакты с тем, кого он считал врагом номер один, и повести постепенную осаду. Если она удастся, то сопротивление будет сокрушено, и Россини превратится в любящего друга и покровителя. Можно полагать, что этот прием у Россини в начале сентября 1834 года стал первой настоящей их встречей, так как все предыдущие были очень короткими и весьма официальными. И должно быть, их было немного, так как катаниец, убежденный в недоброжелательности к нему великого маэстро, избегал видеться с ним.

Однако после этой встречи Беллини был вынужден признать, что Россини не питал к нему злых чувств и не имел против него никакого предубеждения. «Он принял меня очень хорошо, — рассказывает Беллини Флоримо, — и посоветовал не ударить в грязь лицом. Он остался доволен тем, в каком состоянии находится моя опера». Таковы общие впечатления, полученные Беллини после этой встречи. А благоприятное мнение Россини должно было порадовать еще больше.

«Мне говорят, что он хорошо отзывается обо мне», — едва ли не с удивлением отмечает Беллини. Ему передал слова Россини сам Пеполи, с которым великий маэстро говорил о нем. «Он сказал Пеполи, что ему нравится мой открытый характер, он считает, что я глубоко чувствую, что и выражает моя музыка…» Россини лишь подтвердил свои впечатления о Беллини, полученные еще во время той далекой встречи в Милане в августе 1829 года. Но снова услышать все это, спустя пять лет, тогда как он ожидал бог знает какого ледяного отношения или же насмешек за своей спиной, было приятно Беллини, и музыкант подумал: «Похоже, Россини более дружески ко мне расположен, нежели я полагал».

Именно тогда Беллини и перешел в наступление, пустив в ход свою тактику, где искренность и расчет стояли рядом. Оказавшись как-то наедине с Россини, катаниец открыл композитору свое сердце: ему совершенно необходима помощь великого маэстро. «Я попросил его давать мне советы, как брат брату, и полюбить меня. — Но я люблю тебя, — ответил он мне. — Это верно, вы любите, но нужно больше любить меня, — добавил я. Он засмеялся и обнял меня!»

Так была пробита первая брешь в осаждаемую крепость. Однако катаниец не впал в эйфорию от начального успеха, он предпочел быть по-прежнему настороже: «Посмотрим, как сложатся обстоятельства дальше, — решил он, — тогда я пойму, говорит ли он правду или нет». План выполнялся прекрасно: на всех участках фронта отмечались одни успехи.

Этот сентябрь вернул солнце в жизнь Беллини и пробудил в его душе самые радужные надежды. Сочинение «Пуритан» основательно продвинулось вперед. К тому же Пеполи, уже овладевший формой оперного либретто, не тормозил работу и писал стихи, которые музыкант принимал без особых споров.

К похвалам Россини присоединились благожелательные отзывы Карафа, нашедшего «превосходно инструментованными интродукцию и финал» первого акта. Похвалили маэстро и Тамбурини с Лаблашем, приехавшие в Париж в конце месяца. Они были очарованы новой музыкой Беллини и особенно партиями, какие должны были петь. И сам автор был доволен тем, что сочинил и инструментовал. Ему осталось дописать лишь несколько номеров для второго акта, в том числе дуэт басов, который он хотел оставить напоследок.

Но прежде всего Беллини радовало все более искреннее и горячее одобрение Россини, который не скрывал своего удивления и удовлетворения тем, что катаниец почти закончил оперу. Великий маэстро с недоумением повторял, что «ему плохо говорили о Беллини, очень плохо, расписывая его медлительность и нерадивость». Эти опровержения также лили воду на мельницу Беллини, который — задетый за живое — с еще большим, чем когда бы то ни было упрямством, старался закончить оперу в октябре, в соответствии с условием контракта. Однако Россини успокоил его, сказав, что «сроки назначаются ради формальности, а теперь, когда он так далеко продвинулся, можно работать, ни о чем не тревожась…».

Расположение великого маэстро с каждым днем проявлялось все очевидней, все более искренней и душевней. Россини заботился о Беллини с такою лаской, как ни о ком другом из соотечественников. Он действительно полюбил «этого мальчика», как с нежностью называл его. Россини следил за работой Беллини над оперой и был одним из первых слушателей спевки солистов.

Когда приехали в Париж Рубини и Джульетта Гризи, Беллини решил прежде всего дать им послушать молитву пуритан, тема которой поначалу звучит в интродукции к опере, а затем исполняется ансамблем четырех солистов. Певцы и композитор встретились в доме Гризи и сразу же начали репетировать. Все нашли музыку удивительно красивой.