Беллини - [115]

Вдруг в гостиной появился Россини, пришедший навестить Гризи. Лаблаш, воспользовавшись случаем, предложил маэстро послушать молитву, которую певцы и исполнили еще раз. «Россини похвалил меня», — пишет Беллини, и через несколько дней он убедился, что похвала эта была искренней и выражала действительное удовлетворение маэстро, который прежде внушал ему такой страх.

Он столько раз просил Россини познакомиться с его оперой, «чтобы высказать свое мнение». Это тоже был маневр: поухаживать за всемогущим музыкантом и получить от него «золотые советы». Полагая, что только личной просьбы недостаточно, Беллини уговорил одного общего друга узнать мнение Россини, и тот сказал: по фрагментам из «Пуритан», какие слышал (маэстро имел в виду молитву), он убедился, что молодой музыкант сделал большие успехи и подсказывать ему почти нечего.

«Это по-настоящему порадовало меня, — заключает Беллини, — и если я получу поддержку Россини, значит, буду на коне». И он даже лелеет мысль обосноваться в Париже, обзаведясь собственной квартирой, какая была у него в Милане. Она будет, конечно, меньше, как все парижские квартиры, но ее нетрудно обставить. Беллини уже послал синьоре Джудитте Турина просьбу не продавать его миланские вещи, поскольку они могут пригодиться в Париже, как, например, простыни, скатерти, серебро, канделябры. Ему останется приобрести только мебель.

И первым гостем в его новом доме будет друг Флоримо.

В это же самое время пришел наконец столь долго ожидаемый ответ Романи на письмо, отправленное ему четыре месяца назад. Поэт сообщил музыканту в «дружеском» тоне, «что теперь он рад возобновить дружбу, которая никогда не покидала его сердце». Романи был награжден королем Карло Альберто рыцарским крестом, и тот же король поручил ему возглавить «Гадзетта пьемонтезе». Новость эту Беллини воспринял с восторгом.

Однако назначение на пост редактора, сообщал Романи, не позволит ему слишком много заниматься оперными либретто. А если он и захочет сочинить что-то для сцены, то сам будет выбирать композиторов. «Пиши для меня, только для меня, для твоего Беллини!» — очень довольный просит Беллини и заверяет, что готов — если придется сочинять оперы для итальянских театров — отправиться в Турин или в любое другое место, где будет жить поэт, лишь бы находиться рядом с ним, как в былые, счастливые времена.

Финал письма композитора к Романи звучит благородно и торжественно. Он написан человеком, который сумел простить своего обидчика. «Ответь мне поскорее и повторяю — забудь, как забыл и я — наши прежние распри, которых не должно быть. Я никогда не смогу забыть все хорошее, что ты сделал для меня, и славу, которой я обязан тебе. Начнем вместе новую жизнь, более прекрасную и славную… Прощай, мой дорогой друг, и поверь в любовь твоего всегда признательного Беллини».

Завершает письмо короткий постскриптум: «Не дождусь той минуты, когда вновь смогу обнять тебя». Но Феличе Романи и Винченцо Беллини не суждено было никогда больше встретиться на этой земле.

XXXI ЗАВОЕВАНИЕ РОССИНИ

В Итальянском театре 23 октября состоялась премьера «Сомнамбулы». Главные роли исполняли Джованни Рубини и Джульетта Гризи. Оперу можно было считать почти новой для Парижа, так как четыре года назад прошло всего два представления с Джудиттой Паста в главной роли, причем певица была «крайне усталой после гастролей в Лондоне».

Беллини надеялся, что его опера теперь будет оценена парижской публикой в полной мере и принесет ему гораздо больший успех, нежели на прежних немногих спектаклях. Благодаря усиленным стараниям автора на репетициях и, прежде всего, искусству Рубини и Гризи — они «пели с таким чувством и вдохновением, что в зале не оказалось ни одного человека, кто бы не прослезился и не был бы тронут», — спектакль имел успех, причем несомненный, восторженный, с бурными овациями и восхищенными возгласами.

«Публика, — рассказывает Беллини, — не могла сдержать свои чувства. Казалось, нервы у всех были наэлектризованы». Музыкант с удовлетворением отмечает, что он «смог показать всю глубинную силу своей музыки». Именно этот успешный спектакль он назовет своей первой настоящей встречей с парижскими меломанами.

И еще одно, пожалуй, даже большее удовлетворение, хотя и не совсем духовного свойства, испытал он на этом вечере. Он вкусил вторую и более значительную победу над враждебной, упрямой сухостью к нему жены Россини и поклонников, постоянно окружавших ее. После финала первого акта Беллини увидел, как мадам Олимпия и ее «свита» в ложе «аплодировали с восторгом». Что же произошло?

Беллини сразу понял, что здесь удачно сработал второй пункт его стратегического плана. Почтение и преклонение, которое Беллини выражал Россини при каждой их встрече, должно было смягчить душу маэстро, и, говоря о нем со своей женой, он, конечно, поколебал ее предвзятое мнение о катанийце. К этому следует добавить и рыцарские знаки внимания Беллини по отношению к супруге великого маэстро. Как-то он встретил ее в кабинете импресарио театра. Это было за несколько дней до премьеры «Сомнамбулы». «Я выразил радость, что вижу ее, — рассказывает Беллини, — и мало заботясь о своем французском произношении, попросил позволения нанести ей визит. Вчера вечером, то есть во время представления, я убедился, что подобная тактика принесла свой результат».