Белая тишина - [195]

Шрифт
Интервал

Человек вошел в избу, поздоровался. Он был среднего роста в изодранной меховой шапке, в старом, весь в заплатках, сером суконном халате, на ногах — олочи из сыромятной лосиной кожи.

— Мне сказали, сюда прийти, — сказал вошедший. — Тут в партизаны принимают?

— Тут, — ответил Богдан и подошел к гостю. — Откуда ты и кто?

— Из Тумнипа, охотник я, ороч, — гость снял берданку из-за спины, прислонил к стене, котомку положил рядом.

Богдану показалось, что с этим человеком он когда-то встречался. Он видел где-то его лицо, эти горящие глаза, слышал его голос. Но где? Богдан напрягал память, но так и не смог вспомнить.

— Как тебя зовут? — спросил он.

— Акунка Кондо.

«Акунка!» Богдан вспомнил ороча. Акунка! Это тот самый больной ороч, который несколько дней лежал в зимнике Пиапона, это он выпрашивал у Богдана фасоль, предлагал соболя за одну фасолину.

— Я на Тумнипе узнал, что красные уничтожают богатых и жестоких торговцев. Я пришел сюда, чтобы отомстить одному человеку.

— Кто этот человек?

— Хитрый и злой торговец, он сделал нас, всех орочей, бедняками. Я пришел сюда, чтобы убить его.

— Как его имя?

— Имя его Американ!

Богдан вздрогнул от неожиданности.

Акунка уставился своими лихорадочно блестящими глазами на Богдана и спросил:

— Ты его знаешь?

— Да. Я его знаю и тебя знаю. Ты несколько дней в нашем зимнике жил, ты больной был.

Акунка не спускал глаз с Богдана.

— Это у Пиапона? — неуверенно спросил он.

— Да.

— Ты мне тогда дал горсть фасоли, ты был кашеваром. Вот встретились, а? Где Пиапон, как его здоровье? Я его никогда не забывал. Разве можно забыть такого человека!

— Дед за полковником Вицем на Де-Кастри ушел.

— Это совсем близко от нас! Вот бы мне встретиться с ним, как хорошо было бы, как радостно стало бы!

Богдан распорол карман, вытащил бумагу и записал нового партизана — Акунка Кондо с реки Тумнип. Потом он накормил Акунку, и они улеглись спать. Богдан задремал, когда вернулся Кирба. Кирба быстро разделся и лег рядом с Богданом, обнял его, зажал мускулистыми руками и прошептал:

— Ты знаешь какая она хорошая! Самая, самая красивая девушка на всем Амуре. Я женюсь на ней. Слышишь, Богдан, я женюсь! Уничтожим белых и японцев, и я женюсь. Мы уже все обговорили, я договорился с ее родителями. Когда будем возвращаться, я заберу ее с собой.

— Что-то очень уж скоро все получается у тебя, — сказал Богдан.

— Ничего не скоро! Два дня — это разве скоро? Мы как увидели друг друга, так сразу влюбились. Понял? А ты говоришь скоро. Вот скорее бы уничтожить белых и японцев — это было бы хорошо.

— К нам записался один ороч, мой знакомый. Давай спать, завтра рано выступать, — сказал Богдан и отвернулся от друга.

Ночью Богдан проснулся от скрипа дверных петель. Кто-то вошел в избу и забормотал, что охотники в такое время чай пьют, а партизаны почему-то спят. Богдан узнал Акунку. Он встал, вышел на улицу и убедился, что утренняя звезда вышла на свой дозор. Когда он вошел в избу, в избе горела лампа, в печи потрескивали поленья. Партизаны сидели, покуривая трубки.

Богдан сел рядом с Кирбой.

— Тебе надо заиметь часы, — сказал он Кирбе.

— Зачем они? Всякий зверь в тайге знает, когда вставать, когда ложиться спать, а мы люди, лучше их знаем. Солнце есть, звезды есть — зачем часы?

— Все командиры имеют часы, все они по часам команды подают.

Кирба задумался. Он тоже видел у всех командиров часы, однажды видел, как Тряпицын сверял часы с Мизиным. Верно говорит Богдан, командиру без часов вроде бы нехорошо, у кого не достает чего-то командирского.

Кирба представил, как он достает из внутреннего кармана большие часы с цепочкой, смотрит на них и говорит: «Через час выходим из Богородска». На него смотрят партизаны, и все кивают головами, все соглашаются, хотя никто не знает, сколько им ждать этого часа, какой путь проходит звезда за этот час.

Выкурив трубки, партизаны попили чай, собрались по-охотничьи скоро и вышли в поход. Впереди отряда шел Потап Чируль.

Утренний жесткий мороз щипал щеки, нос, поднявшийся верховик гнался за лыжниками, подталкивал в спину. Было совсем еще темно, но привычные к ней охотники видели окружающие торосы, чернеющие вдали тальниковые острова. А Потап Черуль в этих местах мог вести отряд с завязанными глазами.

Верховой ветер усиливался, партизаны с тревогой поглядывали на небо, все поняли, что надвигается пурга. Жестокая зима выдалась нынче, редкие дни выглядывало маленькое желтое солнце, больше оно скрывалось за черными снежными тучами. Шел беспрерывный снег, потом поднимался ветер, крутил пушистый снег, мел в овраги, в прибрежные кручи и засыпал их. Острова на Амуре исчезли под снегом, кустарники погребены под сугробами, из-под снега торчат верхушки тальников.

Лыжный отряд Кирбы, сокращая путь, шел к Николаевску. Когда закрутила пурга на Амуре, отряд ушел в тайгу, под вековые кедрачи, и продолжал путь. Родная тайга укрыла их от пурги. Ночевали они под густыми кедрами, постелью им был мягкий снег, одеялом черная ночь. Так они не одну ночь ночевали в тайге, когда гнались за ловким и хитрым соболем.

На второй день разведчики, шедшие впереди отряда, заметили в тайге костры. Сообщили командиру. Кирба с Потапом Черулем подкрались поближе к кострам и наблюдали за людьми, гревшимися у огня. По всем признакам, это были партизаны, один из лыжных отрядов.


Еще от автора Григорий Гибивич Ходжер
Амур широкий

В книге прослеживаются судьбы героев в период активного строительства социалистического строя. Ходжер с большим художественным тактом показывает, как под влиянием нового времени становится более тонким и сложным психологическое восприятие его героями книги.


Конец большого дома

«Конец большого дома» — первый нанайский роман. Место действия — Нижний Амур. Предреволюционные годы. Приходит конец большому дому, глава которого Баоса Заксор, не поладил со своими сыновьями Полокто и Пиапоном, с их женами.Родовые обычаи сковали свободу человека, тяжким бременем легли на его плечи. Не только семья Заксора, но и весь народ находится на пороге великих перемен. Октябрьская революция окончательно ломает старые отношения.Изображая лучшие черты своего народа, его психологический склад, жизнь в прошлом, писатель показывает, как еще в условиях дореволюционной России складывались отношения дружбы между нанайцами и русскими крестьянами-переселенцами.«Конец большого дома» — первая часть трилогии Г.


Рекомендуем почитать
Осеннее равноденствие. Час судьбы

Новый роман талантливого прозаика Витаутаса Бубниса «Осеннее равноденствие» — о современной женщине. «Час судьбы» — многоплановое произведение. В событиях, связанных с крестьянской семьей Йотаутов, — отражение сложной жизни Литвы в период становления Советской власти. «Если у дерева подрубить корни, оно засохнет» — так говорит о необходимости возвращения в отчий дом главный герой романа — художник Саулюс Йотаута. Потому что отчий дом для него — это и родной очаг, и новая Литва.


Войди в каждый дом

Елизар Мальцев — известный советский писатель. Книги его посвящены жизни послевоенной советской деревни. В 1949 году его роману «От всего сердца» была присуждена Государственная премия СССР.В романе «Войди в каждый дом» Е. Мальцев продолжает разработку деревенской темы. В центре произведения современные методы руководства колхозом. Автор поднимает значительные общественно-политические и нравственные проблемы.Роман «Войди в каждый дом» неоднократно переиздавался и получил признание широкого читателя.


Звездный цвет: Повести, рассказы и публицистика

В сборник вошли лучшие произведения Б. Лавренева — рассказы и публицистика. Острый сюжет, самобытные героические характеры, рожденные революционной эпохой, предельная искренность и чистота отличают творчество замечательного советского писателя. Книга снабжена предисловием известного критика Е. Д. Суркова.


Тайна Сорни-най

В книгу лауреата Государственной премии РСФСР им. М. Горького Ю. Шесталова пошли широко известные повести «Когда качало меня солнце», «Сначала была сказка», «Тайна Сорни-най».Художнический почерк писателя своеобразен: проза то переходит в стихи, то переливается в сказку, легенду; древнее сказание соседствует с публицистически страстным монологом. С присущим ему лиризмом, философским восприятием мира рассказывает автор о своем древнем народе, его духовной красоте. В произведениях Ю. Шесталова народность чувствований и взглядов удачно сочетается с самой горячей современностью.


Один из рассказов про Кожахметова

«Старый Кенжеке держался как глава большого рода, созвавший на пир сотни людей. И не дымный зал гостиницы «Москва» был перед ним, а просторная долина, заполненная всадниками на быстрых скакунах, девушками в длинных, до пят, розовых платьях, женщинами в белоснежных головных уборах…».


Российские фантасмагории

Русская советская проза 20-30-х годов.Москва: Автор, 1992 г.