Белая тишина - [16]

— Почаще будешь вязать, научишься, — улыбаясь, говорил Баоса.

Но как бы ловко ни вязал дед, долго наблюдать за его работой скучно. То ли дело у кузнеца, где сейчас отец с младшим дядей находятся! Там все необычно и интересно.

— Я пошел, дедушка, — сказал Богдан, слезая с нар, — к кузнецу пошел.

На улице кропит мелкий дождь. Богдан вбегает в маленькую фанзу, где маньчжур Годо организовал кузню.

— Осторожно. Не наступи на это синее железо, — остановил его Калпе.

— А, моя помощника, — широко улыбнулся черный от загара и копоти кузнец, которого все в стойбище звали Годо, — маленько-маленько огонь надо. Э, Нипо, давай Богдану, он мало-мало работает.

Черненький остроносенький мальчик лет семи, очень похожий на Годо, нехотя уступил Богдану кузнечный мех.

— Я маленько покачаю и тебе отдам, — сказал Богдан. — Ты покачаешь и мне потом уступишь. Хороши?

— Ладно, — кивнул Нипо.

Тем временем Годо ловко захватил лежавший на земле остывший кусок железа, подбросил в огонь, выхватил оттуда другой ярко-красный кусок, положил на наковальню и начал бить молотком. Кузница заполнилась веселым перезвоном металла.

— Калпе, твоя тоже скоро делать будет, — скалил в улыбке белые зубы маньчжур. — Все делать будет.

— Научусь, — ответил Калпе. — Захотеть только надо, сильно захотеть, и всему можно научиться.

— Самоуверенный стал, хвастливый, — сказал стоявший рядом Пота.

Калпе не успел ответить, его опередил кузнец:

— Не-ет, хвастай нет, его хорошо все делай, скоро все-все будет делай. Ружье даже делай сможет.

Пота шутил, ему просто хотелось раззадорить Калпе. Калпе много раз рассказывал ему о своей поездке на пароходе в Хабаровск, как он не мог отойти от машины и как наблюдал в окошко за ее работой днем и ночью, потом машинист пожалел его, привел в машинное отделение, и Калпе видел, как большие блестящие железяки со звоном и грохотом падали, исчезали в брюхе лодки, поднимались вновь и опять опускались. Русский машинист рассказывал ему, как работают машины, как их подкармливают дровами; показывал, как останавливаются двигатели. Калпе был ошеломлен и с тех пор и во сне и наяву видел грохочущую машину. Когда, вернувшись домой, он рассказал кузнецу о машине, тот нисколько не удивился и заявил, что он, Годо, сам умеет работать на этой машине, умеет работать и на других машинах, которые поменьше лодочных. Все это Пота слышал из уст Калпе.

— Нет, Годо, он ничего не сделает, — сказал Пота. — Он думает, если раз ездил на русской лодке, то уже и лодку умеет водить.

Веселый Годо понял, что Пота нарочно разыгрывает Калпе, и засмеялся.

— Железную лодку называют па-ро-ход, — сказал Калпе.

— А по-нанайски как скажешь?

— Не знаю.

— Вот, вот, ты ничего не знаешь и ничего не умеешь делать. Ты даже острогу на мелких рыб не сделаешь.

Калпе взглянул на друга, потом на улыбавшегося кузнеца и сказал:

— Я знаю, у тебя нет маленькой остроги, я тебе ее сделаю в подарок.

Калпе сдержал слово. После полудня Пота имел новенькую острогу, выкованную Калпе на его глазах.

— Папа, у тебя же есть острога, отдай мне, — попросил Богдан.

— Правда, Богдан мне помогал, огонь раздувал, острога его, — поддержал племянника Калпе. — А дедушка его научит без промаха бить рыб.

Пота отдал острогу сыну, и тот побежал домой показывать деду свое приобретение.

К вечеру тяжелые черные тучи отошли на север, западный краешек неба заполыхал алым полотнищем. В тальниках защебетали, запели птицы, в небе замелькали острокрылые стрижи и ласточки.

Пота и Калпе поехали ставить сети. Их оморочки шли рядом.

— Калпе, я никак не могу попять, кем Годо приходится Холгитону? — спросил по дороге Пота.

— Как кем? — удивился Калпе. — Работник он. Холгитон все еще считает себя халадой,[14] поэтому он должен иметь работника. Вот он разыскал Годо и привез домой. Сперва он заставил Годо огород вскопать, посадить фасоль, табак и синие цветочки для крашения халатов. Потом видит, работник-то умеет с железом работать. Тут понял Холгитон, какого он мастера нашел. Обрадовался старик. Еще бы не радоваться, когда свой мастер в доме появился, который из железа может сделать все что угодно. Годо и ружье чинит и котел дырявый залатает, он все может делать. А огород не бросил, каждое лето сажает фасоль, табак, теперь уже все няргинцы выращивают свой табак.

— Калпе, я не то спрашиваю. Смотрю я на Супчуки, она совсем изменилась, другие женщины стареют, а она молодеет. Совсем другая стала. Потом, дети ее очень похожи на Годо.

Калпе ничего не ответил. Друзья молча выставили сети, и когда вновь сошлись, Пота сказал:

— Калпе, поедем за мясом. Я отвык жить без свежего мяса.

— Поехали, я сам тоже не против мяса, — обрадовался Калпе.

На следующий день с рассветом поднялись жильцы большого дома, женщины начали готовить еду, мужчины собирали охотничьи принадлежности. Солнце поднялось над сопками, когда взрослые и дети вышли на берег. Идари несла свернутую кабанью шкуру, накомарник, одеяло, корзину с продовольствием. Она шла рядом с сыном, который гордо шагал с берданкой за плечами, приклад бил его по икрам ног и чуть не доставал до земли.

— Ох и охотник ты, сынок, кормилец мой, — смеялась Идари. — Опять будешь сидеть за спиной деда на месте собаки?