Белая муха, убийца мужчин - [31]
Люди и женщины. Отправляясь в Замок, я не верил, что это одно и то же. Неужели и правда так и есть?
Снова попасть к Босой мне, как ни странно, помог Шпецль. Да, именно он, самый несчастный пленник босой ведьмы. Мы все уже поверили, что благородный австриец, наш брат по несчастью, тронулся умом от пережитого стресса, что мы так и доживём до освобождения под его то громоподобные, то скучные и однообразные, как молитва, стоны. Но под вечер на Шпецля вдруг нашло прояснение мозгов. Пообедав тушёным мясом и посетив туалет (на этот раз процесс занял почти час, ибо наша потребность в освобождении была ох как велика), мы дремали за столом — мужчины, которые копят силы… Женский угол занимался своими делами — никому не интересными. За время, проведённое в нашей тюрьме, женский угол всё больше отдалялся от занятого нами стола, словно комната незаметно увеличивалась в размерах.
И тут наш отдых внезапно испортил дикий вопль Шпецля.
Глотая слова и сопли, Шпецль кричал на своем родном наречии, что он иностранец, что ЮНЕСКО не имеет права с ним так обращаться, что он искал дешёвую женщину, но никакая женщина не стоит того, что ему приходится терпеть, и что он, Рудольф Шпецль, требует выпустить его или на худой конец пропустить в Замок посла. Из того, что он с закрытыми глазами прокричал в наши изумлённые лица, я понял не всё, но общий смысл был именно таков. Слушая австрийца, Кунце громко хохотал и показывал на Шпецля толстым пальцем: мол, во дает, а? Но для меня это был шанс. Я признался, что немного понимаю австрийца, и предложил себя в качестве переводчика. Позвал Немону Лизу, та, безучастно выслушав, кивнула, и нас с Шпецлем под конвоем повели в башню. Всё же Босая соблюдала правила обращения с военнопленными. Мужик бы и слушать нас не стал. Дал бы по голове и иноземному подданному, и его сомнительному переводчику — и пошел бы дальше, выторговывать себе героин, водку и самолет.
Глупый гонор: мы действительно считали себя почти что военнопленными. Хотя никакой войны не было. Просто признать себя заложниками было унизительно. Но и заложниками мы, как выяснилось, не были. И Босая постаралась мне это объяснить.
16. УЛЬТИМАТУМ
Оказавшись в штабе Босой, бедный Шпецль растерялся — все, что он мог выдавить из себя, это слово «ЮНЕСКО». «ЮНЕСКО», — вяло повторял он, постоянно жмурясь, как будто Босая была прожектором, который слепил ему глаза. ЮНЕСКО, ЮНЕСКО, ЮНЕСКО… Слово звучало, как женское имя. Немона Лиза, которая стояла у дверей, опустив Фаллический Символ дулом вниз, нетерпеливо шмыгала носом и вопросительно посматривала на Босую: может, хватит уже мучить человека?.. Одна очередь — и ни интуриста, ни переводчика.
Я кратко описал суть Шпецлевых требований. Недорогие женщины, посол или консул, пиво и сосиски, свобода или смерть. Я даже намекнул, что наш австрийский гость немного помутился умом — однако на Босую это не произвело никакого впечатления. Она молча выслушала меня, глядя Шпецлю прямо в глаза, а потом неожиданно рассмеялась: «Нет, так не пойдет! Все останутся в Замке. Так надо. Просто скажи ему, что это такое продолжение экскурсии. Бесплатный бонус. Спецпредложение. Вот и всё».
Я перевёл как мог. Было похоже на то, что Шпецль даже обрадовался. Очевидно, он думал, что в башне его собираются пытать. Возможно, даже способом китайских императриц. Мой голос немного дрожал, когда я рассказал об этом Босой. Она снова засмеялась — ведьма была сегодня в духе — и кивнула Немоне Лизе, чтобы Шпецля отвели назад, к своим.
Когда двери за ними закрылись, Босая снова села на стол и внимательно посмотрела на меня.
«А это идея, — сказала она серьёзно. — Самое время показать им, что мы не шутим. А это значит, самое время пошутить…»
На Замок опускался вечер. Белое платье Босой было грязное, как тряпка. Платье с вышитыми на нём тенями. А сама Босая пахла. Нестерпимо пахла свежей и одуряюще-ароматной, как трава, кровью.
«Ещё один денёк вам придётся скоротать здесь, — сказала Босая. — Я поставила им ультиматум. Если через трое суток после захвата Замка они не согласятся выполнить всё, что мы требуем, мы начнём убивать. Как это кого? Вас, конечно. Заложников. Вот так вот».
«Но чего вы требуете, — осторожно спросил я. — Пока что я слышал только про корову…»
«Жуту они не отпустят, — грустно улыбнулась Босая. — Для них это даже важнее, чем людей освободить. Если поддадутся, их мужское достоинство этого не переживёт. Но подожди, я как раз придумала, какие шуточки мы будем с тобой шутить».
Она резко повернула к себе свой белый ноутбук.
«Мы запишем им кино. Такое, чтобы мороз по коже. Всё по законам жанра. Садись сюда».
И она поднялась со стола, поставила у стены стул и направила на него глаз видеокамеры.
«Садись».
Я послушно опустился на стул.
«Где-то у меня был ножик… одолженный… в музее нашла…» — Босая поискала в ящике стола и, одобрительно хрюкнув, достала настоящий длинный кинжал — одно из тех холодных орудий убийства, которые были развешаны здесь по стенам, с витой, усыпанной янтарём ручкой, с матовым блеском и каплей света на кончике острого лезвия. Такой мой предок Саха-Якутский носил сбоку, и такой же, но немного меньше, в одном из сапогов. Не всегда носил, конечно, но когда шёл в поход на вражеские стаи, обязательно брал с собой. На быстром коне, подвернув лихие усы, наточив острую саблю. И бросив огню босые ноги той, которая… Нет, лучше об этом не думать. Гарэла Ганна…
Кроме нескольких писательских премий, Ольгерд Бахаревич получил за «Собак Европы» одну совершенно необычную награду — специально для него учреждённую Читательскую премию, которую благодарные поклонники вручили ему за то, что он «поднял современную белорусскую литературу на совершенно новый уровень». Этот уровень заведомо подразумевает наднациональность, движение поверх языковых барьеров. И счастливо двуязычный автор, словно желая закрепить занятую высоту, заново написал свой роман, сделав его достоянием более широкого читательского круга — русскоязычного.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В жизни мы нередко встречаемся с ложью и злом, но это не означает, что в мире мало порядочных и честных людей. Главные герои этой книги проживают вместе со своей страной не жизнь, а судьбу — непростую, с изломами, перегибами, ударами, счастьем мимолётным, но таким ёмким, от которого захватывает дух…
Согласно скандинавским сагам, получить пропуск в чертог Одина и место в Вальхалле могли только доблестные воины, погибшие с оружием в руках. Лучшие из лучших. К другим Валькирии просто не явятся. Но что делать тому, кто ненароком обронил свой топор во время храброй битвы? Неужели вечная мёрррзлая хель? Или всё-таки есть выбор?
Данная повесть – это предыстория рассказа "Дело правых" и начало новой книги, рассказывающей о молодых радикалах, вышедших на улицы своего города, чтобы самостоятельно вершить "правосудие".
Можно быть одиноким в толпе, а можно в семье. И тогда просыпается неимоверная потребность в близости, в ком-то, на кого можно опереться, кому можно сказать: «Если ты меня разлюбишь, в тот же вечер я умру...» Свете, падчерице криминального авторитета, пришлось с оружием в руках отстаивать свое право на одиночество, но, как это часто бывает в жизни, идя налево, она пришла направо и встретила свою любовь...
Насилие, сопли, слезы и Забеги. Это простая история одного глупого парнишки, который почему-то решил, что поумнел, набрался сил и теперь пытается вспомнить за чей счет.
Наш привычный мир давно уже не тот, каким он был. Что же в нем изменилось? В уравнении нашей жизни поменялся всего один-единственный знаменатель – у нас больше не было стран, государств, власти, у нас была – Провиданс. Алгоритмическая машина, выдающая каждому человеку биометрический паспорт с полным набором характеристик, включающих в себя срок жизни, таланты, профессию. Благодаря этому на Земле воцарились мир и покой. Но так ли это на самом деле? Общество, разделенное на две касты – Медную и Платиновую, свято верит в фальшивую утопию их нового мира.