Белая малина - [15]
Мальчик бросил свою сумку, схватил коробку спичек, зажег и поднес спичку к его самокрутке. Цымыржа, вместо того, чтобы прикурить, размахнулся и дал мальчику пощечину.
Жена Цымыржа набросилась на него:
— Что с тобой случилось? Зачем ребенка бьешь?
— А пусть он попробует в следующий раз около горящей печки мне спички зажигать!
— Ты же сам огня попросил! Бог бы тебя наказал!..
— Попросил. Ну и что же? Свою голову не надо иметь?
— Чего ты от него хочешь, чтоб тебя бешеные волки съели!
— Надо же спички беречь! В печке поленья горят. Можно же было догадаться! Привыкли на готовом! Не знаете, почем фунт лиха! А следовало бы хоть раз поинтересоваться, откуда идут и дрова, и спички, и кое-что еще…
Все у нас уже знают, почему в окнах Цымыржа позже всех загорается свет.
На улице, под акацией, сидели старики — Ханджери и Каламыржа.
— По-моему, Дудтул уже на тот свет поглядывает, — сказал Каламыржа, — уж больно у него походка осторожная стала.
— Да что там говорить, — поддержал его Ханджери, — кляча — она и есть кляча.
Бимболат лукаво улыбнулся.
— Какая же это кляча? Девушка в двадцать три года о женихах помышляет, а ты хочешь Дудтула в этом возрасте к Бараштыру[6] отправить!
— Неужели ему уже двадцать три года? — удивился Ханджери.
— Ей-Богу, целых двадцать три, двадцать четвертый пошел. Мы его с Байма вместе покупали. Он за Дудтула такую корову отдал! А как начали строить колхозы, Байма сам отвел его на колхозный двор. Правда, с условием, что коня закрепят за ним. До самой войны на нем работал.
Байма — это мой отец. Поэтому я никогда не замахнулся кнутом на Дудтула.
А вскоре мне пришлось снова столкнуться с Гадацци. Я ехал с дровами из леса; набрал там сучьев, валежнику. Вот уже миновал кладбище. Дальше дорога вдет под гору. Я соскочил с арбы, иду рядом с Дудтулом, придерживаю его. Переехали через мост, теперь рукой подать до дома. Садиться в арбу не стоит, дойду и пешком.
Откуда ни возьмись Гадацци:
— Стой!
Я остановил коня.
— Ты где был?
Будто сам не видит.
— Почему взял коня без спросу?
Я молчал: я знал, что каждое мое слово будет еще больше выводить его из себя.
— Весь в отца пошел!
Ну, этого я уже выдержать не мог.
— Что плохого сделал мой отец?
— Весь заказник вырубил — вот что он сделал? А теперь ты взялся!
Я взялся! Не видит, что ли, какие дрова у меня на возу? Да еще и на отца клевещет!
— Вот когда отец вернется с войны, тогда ты это ему и скажи. Он поговорит с тобой!
— Ты мне зубы не заговаривай. Отвечай: почему взял коня без спросу?
— Захотел и взял! Еще что?
Руки у меня начали дрожать, гнев душил меня.
— Сейчас я тебе покажу, мерзавец!
— Попробуй! Попробуй только!
Я поднял с земли два камня. Гадацци не ожидал этого и растерянно остановился.
— Подходи, подходи, если такой храбрый!
Гадацци остался на месте. Я тронул коня. Дудтул сам повернул к нашему дому. Я же по-прежнему крепко сжимал в руках два влажных голыша.
— Завтра можешь не выходить на работу! — крикнул мне вслед Гадацци.
Я молчал.
— И послезавтра, и через неделю!
— Мне скоро в школу, не то стал бы я спрашивать твоего разрешения! — крикнул я ему в ответ и поспешил за арбой.
Переходя мост, я кинул голыши в реку. Но на всякий случай взял с арбы топор и засунул за пояс.
Дзыцца сразу увидела, что я расстроен. Я рассказал, что случилось.
— Нельзя так разговаривать со старшими, Габул.
— Пусть не задевает отца.
— А что он о нем говорил?
— Сказал, что отец весь заказник вырубил! Пусть не смеет отца трогать!..
— Хорош друг… — грустно сказала она.
К кому относился этот упрек? К Гадацци за то, что оскорбил отца? Или к отцу за то, что называл Гадацци своим другом?
— Твой отец никогда в заказнике не рубил, — продолжала Дзыцца. — Кто-то ночью там, в Кобошовом лесу, срубил самый ветвистый дуб. А твой отец в этот день был не в Кобошовом лесу, а в Большом лесу, взял на это разрешение. Люди увидели, что он сгружает с повозки дрова, и пустили слух, что именно он срубил тот дуб.
Лесник Караше пришел к нам и с ним еще какой-то человек из лесничества. А когда посмотрели, что это не дубовые поленья, то и ушли обратно. Видно, об этом-то случае и вспомнил Гадацци. Но ведь это же ложь! Наговаривает он на нашего Баппу!..
Дзыцца печально задумалась. Потом спросила:
— Значит, сказал, чтобы ты больше не выходил на работу? Так я поняла?
— Да.
— С твоим отцом они съели пуд соли… — Дзыцца глубоко вздохнула. — А теперь обливает его грязью… А ведь отец так надеялся на него… Достань-ка из ящика конверт.
Дзыцца не разрешала трогать этот конверт. Теперь открыла его и стала перебирать письма. Одно из писем протянула мне:
— Прочти-ка.
Я взял письмо и про себя удивился: она ведь неграмотная, как же она выбрала именно это письмо?
Развернул письмо, читаю. Написанные карандашом буквы местами стерлись.
— Читай вслух.
Я еще раз пробежал глазами листок, чтобы вслух читать без запинки.
— «Привет из далекой Украины. Вчера прибыли в Киев. Обо мне не беспокойтесь. Перво-наперво обними за меня Казбека. Только осторожно, смотри ребра ему не сломай. Впрочем, он, наверно, уже подрос, можно и не беспокоиться за него. Вот бы очутиться среди вас! Вот бы обрадовались Казбек и Дунетхан!..
Свободно и радостно живет советская молодежь. Её не пугает завтрашний день. Перед ней открыты все пути, обеспечено право на труд, право на отдых, право на образование. Радостно жить, учиться и трудиться на благо всех трудящихся, во имя великих идей коммунизма. И, несмотря на это, находятся советские юноши и девушки, облюбовавшие себе насквозь эгоистический, чужеродный, лишь понаслышке усвоенный образ жизни заокеанских молодчиков, любители блатной жизни, охотники укрываться в бездумную, варварски опустошенную жизнь, предпочитающие щеголять грубыми, разнузданными инстинктами!.. Не найти ничего такого, что пришлось бы им по душе.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Новый роман талантливого прозаика Витаутаса Бубниса «Осеннее равноденствие» — о современной женщине. «Час судьбы» — многоплановое произведение. В событиях, связанных с крестьянской семьей Йотаутов, — отражение сложной жизни Литвы в период становления Советской власти. «Если у дерева подрубить корни, оно засохнет» — так говорит о необходимости возвращения в отчий дом главный герой романа — художник Саулюс Йотаута. Потому что отчий дом для него — это и родной очаг, и новая Литва.
«Счастье — это быть с природой, видеть ее, говорить с ней», — писал Лев Толстой. Именно так понимал счастье талантливый писатель Василий Подгорнов.Где бы ни был он: на охоте или рыбалке, на пасеке или в саду, — чем бы ни занимался: агроном, сотрудник газеты, корреспондент радио и телевидения, — он не уставал изучать и любить родную русскую природу.Литературная биография Подгорнова коротка. Первые рассказы он написал в 1952 году. Первая книга его нашла своего читателя в 1964 году. Но автор не увидел ее. Он умер рано, в расцвете творческих сил.
В романе рассказывается о жизни большой рабочей семьи Путивцевых. Ее судьба неотделима от судьбы всего народа, строившего социализм в годы первых пятилеток и защитившего мир в схватке с фашизмом.