Беларуский Донбасс - [91]

Свидетелями на суде выступили попутчики Аватарова, ехавшие с ним из Киева в Гомель, где он пересел на поезд. Жители Минска, два брата и приятель, возвращались в ночь на 25 ноября 2015 года с отдыха в Египте через аэропорт в Борисполе. Оттуда они добрались в Киев и решили ехать в Беларусь на такси (что странно, ведь это гораздо дороже поезда или автобуса). Договориться с таксистами о цене поездки к беларуской границе сразу не смогли. Через некоторое время к ним подошел водитель, сказал, что повезет их на границу, однако будет четвертый пассажир. Им оказался Аватаров. По словам свидетелей, Тарас ехал спереди. По дороге компания с ним не переговаривалась. Тарас насторожил их своими шутками и шапкой, «похожей на балаклаву», которую он то и дело опускал на глаза. Границу прошли без проблем и досмотра вещей. В Гомеле у компании стояла своя машина, но везти чудаковатого пассажира до Минска они отказались. По крайней мере, такова версия попутчиков. Аватаров подтвердил, что пограничники его не досматривали. Что звучит странно, ведь в первые годы конфликта на украинско-беларуской границе действовали усиленные меры контроля: даже пассажиров рейсовых автобусов выводили для личного досмотра.

Всего суд опросил два десятка свидетелей, в том числе журналиста Владимира Чуденцова[109]. Чуденцов рассказал, что познакомился с Аватаровым в соцсетях в марте 2014-го и они начали переписываться на политические темы, при этом у Аватарова, кроме аккаунта «Друг Дук», было как минимум еще два сетевых псевдонима. По словам Чуденцова, Аватаров говорил, что связан с «госструктурами, с ОАЦ» (Оперативно-аналитическим центром при президенте, спецслужбой. — К. А). При личной встрече на минском вокзале в сентябре 2015-го журналист якобы передал Аватарову 100 долларов на помощь «Правому сектору», а тот позже отчитался ему о расходах. «Тарас заметно хромал, а потом рассказал, что у него осколочное ранение», — свидетельствовал Чуденцов. Получается, боевое ранение у Аватарова уже было в сентябре 2015-го, хотя на фронте он впервые оказался в октябре и не выезжал на передовую? История их приятельства вызывает вопросы. Неясно, что же объединило журналиста, не пишущего о войне в Украине, и будущего бойца «Правого сектора». Причем объединило настолько, что первый не побоялся передать второму деньги на фронт.

Примерно в тот период, когда, по словам Чуденцова, состоялась их встреча, Тарас ездил на свидание с девушкой из Жодино, такой же «подруге по переписке». В суд она сама не явилась по болезни, ее письменные показания зачитывали вслух. «Я обратила внимание, что он хромает. Он сказал, его ранило осколком. Тарас рассказывал, что воюет в Украине, но я это серьезно не воспринимала», — писала свидетельница. По ее показаниям, взгляд у Тараса был «бешеный», и он оставил впечатление странного, одержимого человека. О «странности» Аватарова говорят многие, но психолого-психиатрическая экспертиза показала: расстройствами тот не страдает и имеет высокий уровень социальной и бытовой адаптации, действия совершал полностью осознанно. Из индивидуальных особенностей Аватарова в экспертизе перечислены «эгоцентричность, инфантильность, стремление привлечь внимание к себе и своим переживаниям».

Характерно, что сотрудники КГБ после ареста Аватарова использовали метод психологического давления не только на него, но и на его мать. «Они позвонили и сказали: “Ваш сын псих и воевал в Чечне!” — когда я пояснила, что это невозможно, Тарасу на тот момент было всего 6 лет, мне показали видео, где четырехлетний мальчишка ползет под растяжкой и кричит: “Аллах Акбар!” Говорили, я тоже могла так своего ребенка отправить в Чечню, представляете? Потом то же самое говорили про Украину, мол, воевал и там», — вспоминает Людмила Поспих. Очевидно, чекисты бросили женщине абсурдные слова про Чечню с целью сбить ее с толку, желая вытащить нечто пригодное для использования в обвинении.

Прокурор Александр Мирончик запросил для Аватарова пять лет лишения свободы в колонии усиленного режима без конфискации имущества — именно такое наказание в итоге назначил суд. В последнем слове Тарас эмоционально настаивал на своей невиновности (хотя раньше частично признал вину). «Единственное преступление, которое я совершил в своей жизни: я гражданин Республики Беларусь. Будучи добровольцем, я являюсь идеологическим преступником! Мне стыдно быть гражданином Беларуси. Если бы об этом услышали мои дед и прадед, они подняли бы на вилы президента. 70 процентов ветеранов Великой Отечественной войны — партизаны и добровольцы. 90 процентов ветеранов войны в Афгане — добровольцы. К ним также может применяться этот закон. Это также идеологические противники? Почему я должен выслушивать, что я нарушаю закон?» Защита подавала апелляции, но безрезультатно — приговор оставили без изменений.

x x x

Дело Аватарова запутано, но очевидно одно: случайностью оно не было. Показательный суд над добровольцем, который приехал с Донбасса и якобы разгуливал с гранатой по столичному вокзалу, был крайне необходим спецслужбам. Задача — дискредитировать всех беларусов, воюющих на стороне Украины, и предотвратить дальнейшее присоединение граждан к добробатам. Приговор Аватарову — это ясная декларация о намерениях силовиков и властей в целом: все добровольцы по возвращении в Беларусь сядут в тюрьму. В конце 2015 года поправки в уголовный кодекс, давшие возможность привлекать добровольцев за сам факт участия в войне (статья 361-3), еще не были закреплены в законодательстве. Привлечь его по пресловутой статье «Наемничество» для следствия было затруднительно, ведь оно прекрасно знало, что Аватаров не получал денег на фронте. К тому же это бы выглядело двусмысленно в глазах Киева. Получилось бы, что беларуский суд официально признает «наемниками» людей, которые сражаются за территориальную целостность Украины. Лукашенко, недавно вошедший в роль «миротворца», хотел этого избежать. Поэтому понадобилась обычная и одновременно внушающая остальным гражданам страх статья УК «Незаконные действия с оружием», и задержание Аватарова с поличным хорошо вписывались в эту логику.