Бекар - [5]

— Может, и поставят, — холодно осекла её Изольда Матвеевна.

— Поставят, — хмыкнула уборщица, — как генералу Карбышеву. Кино-то, небось, про него смотрели?

— Так, Василий, горячий чай, грей руки, а потом в зал, — уже не слушала техничку Изольда Матвеевна. — Через четверть часа начинаем, можешь разогреться своим новым сочинением. Хочешь, чтобы Аня послушала?

— Если она захочет, — уклончиво ответил Василий и понял, что не смог скрыть от пронзительного взгляда Изольды Матвеевны нахлынувшего исподволь волнения.

Теперь она обязательно скажет, что ранняя влюблённость помешает ему достичь высоких целей. Именно такого от неё более всего можно ожидать. Но она вдруг задумчиво произнесла нечто иное:

— Я в десятом классе влюбилась в стройного, атлетически сложенного гимнаста.

— И? — спросил Василий, который знал, что муж Изольды Матвеевны вовсе не гимнаст.

— Он предпочёл другую, и это хорошо.

— Почему же хорошо?

— Я не пошла вслед за ним в цирковое училище, а поступила в музыкальное! — в глазах учительницы мелькнул озорной огонёк: — И теперь мне не надо мотаться по городам с каким-нибудь дешёвым шапито, а всю любовь я отдала музыке. Мой муж, ты знаешь, скромный экономист, которому музыка, как вы выражаетесь, по барабану. Поэтому он за двоих любит меня, а я за двоих люблю музыку, — она заговорщически подмигнула, словно состояла с Василием в одной тайной организации.

— Мне кажется, вы любите музыку не только за двоих, а почти за весь наш посёлок.

Изольда Матвеевна расплылась в благодарной улыбке, что бывало редко, и окрылённая отправилась ставить чайник.

Василий вспомнил, как нервно дёргаются уголки губ Изольды Матвеевны, когда волей-неволей приходится слышать несущиеся из автомобилей, квартир и магазинов блатные песни или тупую современную попсу. Всякий раз заметно, как она сдерживает себя и тем учит Василия: нельзя называть всех людей дураками, они несчастные, они не знают величия гармонии... Можно рассказать слепым про голубое или покрытое тучами небо, но они его не увидят. Так и с глухими. С той, правда, разницей, что эти глухие сами хотят быть такими.

Аня пришла, когда Василий уже был на сцене. Начал он, вопреки предложению Изольды Матвеевны, с Шопена. Воспользовался её отсутствием. Зато, когда обе уже сидели в небольшом актовом зале, учительница сама попросила:

— Ну, Василий, окажи нам честь своими новыми изысканиями. Как называется твоё новое произведение?

— Эклектичная музыкальная поэма «Пурга»! — наигранно помпезно объявил Василий.

— Это ты вслед за погодой?

— Нет, Изольда Матвеевна, это погода вслед за мной. Не поверите, я вчера сочинял, а сегодня моё сочинение материализовалось. — «Слово-то, какое вспомнил!» — сам себя поддел юный музыкант и заметил лёгкую улыбку Ани.

Пьеса начиналась с закрученного хода в контроктаве. Затем вступала правая рука, рассыпая те самые кривые арпеджио в щедром пространстве большой и малой октав, и вдруг обе руки начинали синкопировать аккордами от малой до субконтроктавы, после чего вновь выниривал изначальный ход. И только теперь в общей музыкальной ткани стала пробиваться мелодия. Палец Изольды Матвеевны, наматывающий локон, выжидательно замер...

— Сначала я думала, что ты решил повторить «Время вперёд!», — сказала она после более чем минутного молчания, последовавшего за кодой. — Но ты меня приятно удивил, Василий. Твоя мысль начинает догонять твои руки. Эту пьесу не стыдно показать перед самыми взыскательными слушателями. Если это поэма, то очень похожа на стихи Максимилиана Волошина... Как тебе, Аня?

— Здо́рово, — ограничила свой восторг одноклассница.

На мгновение Василию показалось, что Аня ему завидует. На такой эффект он меньше всего рассчитывал. Не зря отец после ссор с мамой говорил: «Современную женщину не понять. Такое чувство, что она не хочет быть женщиной, или, во всяком случае, хочет быть немножко мужчиной. Трактор водила, в космос летала, джинсы надела, горы покоряла, начальниц женщин полно... Но от этого мужчина всё равно не научится рожать!..» Опасность феминизма Василий до конца ещё не осознавал, но в главном был согласен: «не понять...»

Начиная с первого сентября Аня благосклонно, но как-то меланхолично принимала его ухаживания. И самое обидное, не чуралась и Брагина, который увивался за ней, отдавая дань и девицам лёгкого поведения, кои порой бывали много старше его. В компаниях он щедро делился своим богатым сексуальным опытом. Не отставал от него и Вознесенский. Неужели она не видела и не понимала этого?

Во время осеннего бала на дискотеке Василий в первый раз пригласил Аню на танец. Её близость, запах сладко вскружили голову, он лепетал ей на ухо что-то несуразное, хотел, но не решился сказать главное. Позволил себе только одно: его рука провела плавное легато вдоль её спины, и (о чудо!) Аня не воспротивилась этому! Но уже в следующем танце она медленно парила с Виктором и с точно таким же выражением лица слушала его бойцовские байки с обычным для него глуповатым подхохатыванием. А под конец танца его руки уже свободно дирижировали вдоль её стана. И Аня не оттолкнула его (чего ожидал Василий, который косился на них, безнадёжно подпирая спиной стену актового зала). Но после дискотеки Брагин предпочёл Ане шумную компанию, и Морозов воспользовался счастливой возможностью без соперничества проводить её домой. Дорогой он всё же решился сказать ей, что она очень много для него значит, что она прекрасна, как самая гениальная симфония... Аня с лёгкой блуждающей улыбкой слушала его, а у подъезда поцеловала в щёку, после чего ошарашенно счастливый Маэстро ещё час бродил по посёлку, прокручивая в уме нежную серенаду для своей возлюбленной. Казалось, до полной взаимности остался только шаг. Ведь на обратном пути он держал в своей руке её руку, чувствовал ласковую мякоть подушечек её пальцев и полагал это вершиной допустимой сейчас близости.