Бекар - [11]

Было ещё два дня, которые Василий и Аня смогли отдать растущему чувству, перерываясь для встреч с журналистами, мастер-классов, посещения концерта симфонической музыки столичных мастеров. Кроме того, давала о себе знать ненавязчивая, но всё же осязаемая опека Изольды Матвеевны.

Ох уж эта тактичная Изольда Матвеевна! Входя в последний день, уже ближе к полуночи в номер, где она жила вместе с Аней, учительница смущенно произнесла:

— Простите, но вынуждена прервать вашу идиллию, завтра тяжелый день.

— Это вы нас простите, Изольда Матвеевна, — встречно извинился Василий, выпуская Анины руки, — мы тут засиделись. Обсуждали последний период творчества... Балакирева.

— Последний период творчества! Балакирева! — Изольда Матвеевна еле сдержала смех. — Может, мне тоже высказать свои суждения по этому поводу?

— Нет, не стоит, Изольда Матвеевна, мы уже всё обсудили. — И он выскользнул за дверь.

— Ну-ну... — то ли одобрительно, то ли иронично качала головой учительница.

А Василий возвратился в номер, где жил вместе с Антоном Брюховецким, весьма тучным флегматиком, которого в музыкалке прочили во всемирные теноры, а в школе общеобразовательной дразнили прозвищем Непаваротти.

— Завтра домой, — грустно сказал Василий.

— Завтра домой, — согласился Антон.

— Может, рванём куда-нибудь, а то когда ещё попадём в город?

— Да не-е... Не хочу. Надо выспаться.

Другого от Антона ждать не приходилось.

Но и Василий быстро согласился с таким решением. Спать так спать. Во сне можно быть с Анной. И если правильно настроиться, никто им не помешает, никто не ворвётся в загадочную и легкую ткань сна.

На обратном пути одиннадцать часов они сидели рядом в стареньком, скрипящем на каждом ухабе «ПАЗике». Все одиннадцать часов тихо разговаривали, и Василий держал Аню за руки. Изольда Матвеевна маячила где-то впереди, перебрасываясь ничего не значащими фразами с водителем, Антон хрустел чипсами, другие пели песни или, наоборот, закрывались от мира наушниками плееров. В дорожном кафе Василий накрыл для Ани отдельный столик. Благо, что первое место в конкурсе поощрялось премией, равной месячному заработку отца. На эти деньги он купил подарки и отцу и маме. И Ане...

Велико же было их удивление, когда на повороте к посёлку они увидели знакомый «Форд-мондео». На трассу Брагин без прав выезжать боялся, ну а в таёжных дебрях гаишников не сыскать. На этом повороте останавливались все водители, возвращаясь в поселок, было такое неписаное правило. Традиция. И Брагин рассчитал точно. Как только ребята высыпали из автобуса размяться, он уже стоял у входа.

— Ну, как успехи?

— Мы везём первое место, — опередила всех Изольда Матвеевна.

— Поздравляю, Василий, — нисколько не сомневаясь, кто обладатель приза, протянул пятерню Виктор.

— Спасибо.

— А я, собственно, за вами. Чего вам в автобусе кости трясти. Долетим с ветерком. Аня, ты как?

— Я как Вася, — робко ответила Аня.

— Ну, тогда поехали. Изольда Матвеевна, вы не возражаете? — спрашивал так, будто приказывал. Было что-то такое в голосе Брагина, какой-то особый тон врождённой наглости, возразить на которую рискнёт не каждый.

— Но я отвечаю за жизнь и здоровье ребят, — смутилась Изольда Матвеевна.

— Да, если хотите, мы поедем сразу за вами или чуть впереди.

— Н-ну... Не знаю...

— Лады, Изольда Матвеевна, я вашего победителя сразу к пьедесталу доставлю.

Василий стоял растерянный. С одной стороны, Виктор не сделал ничего, что нарушало их джентльменский спор, который Морозов считал уже выигранным, с другой — надо было ещё об этом сказать Брагину, а сделать это по тем же условиям могла только Аня, с третьей — не было ни одной мало-мальской причины, чтобы отказываться.

— А можно я с вами? — высунулся из двери автобуса Антон, который посчитал, что совместное с Морозовым проживание в гостиничном номере делало их почти друзьями.

— Не, там ещё Возя, — так ласково Брагин порой называл Вознесенского. — Тесно будет. Разве что стройная Изольда Матвеевна поместилась бы.

— Нет-нет, я с ребятами, — отмахнулась учительница.

— О, Паваротти, лови компенсацию, — Виктор с улыбкой бросил Антону шоколадный батончик, чем вызвал бурю благодарности вновь проголодавшегося Брюховецкого.

Самое неприятное произошло в салоне «Форда». Макс с ехидной улыбкой торчал на заднем сиденье, Аню Виктор посадил вперёд, рядом с собой, и Василию пришлось довольствоваться компанией Вознесенского, который не преминул съёрничать:

— Садись, Маэстро, места для пассажиров с детьми свободны.

5

Нет, это ничем не напоминало классический любовный треугольник. Это был отрезок, на концах которого находились Василий и Анна, а в центре маячила точка Брагина. Плюс ко всему отрезок этот то тут, то там пересекали хаотичные лучи Вознесенского. Стоило Василию выбрать время, чтобы побыть с Аней наедине, как словно по наитию появлялся Виктор, а если не сам Брагин, то разыскивающий его Макс.

Аня снова погрузилась в себя, заставив Василия гадать и мучиться, что означали те три дня на конкурсе. Что, в конце концов, означали те минуты у нее дома, которые всякий раз возвращались в его воображение захватывающим дух видением. Но, как бы ни сильна была страсть, видение с каждым днём таяло. В него по-прежнему разнузданно врывался Брагин, который к тому же подчеркнуто соблюдал условия соглашения. Аня молчала, Василий страдал, Виктор не снижал молодцеватого напора.