Бегущая за луной - [33]
Эмили подошла к стене рядом с кроватью и прижала руку к обоям.
Забыв на мгновение, что такого не может быть, она поняла, что они сейчас чувствуют.
Она медленно опустила руку, развернулась и выбежала из комнаты. Когда она спустилась вниз, Ванс как раз вернулся с улицы в кухню.
— Обои у меня в комнате, — выдохнула она. — Когда ты их поменял?
Он улыбнулся.
— В первый раз тяжелее всего. Но потом привыкаешь.
— Обои кажутся старыми. Как ты так сделал? Как ты их поменял так быстро? Как сделал, чтобы они… шевелились?
— Я ничего не делал. Это происходит само собой. — Он взмахнул руками как фокусник. — Все началось с моей сестры. Никто не знает почему. Так происходит только в той комнате. Если хочешь, можешь перебраться в другую спальню.
Эмили покачала головой. Процент сумасшествия для одного дня явно зашкаливал.
— Я уже не ребенок, дедушка Ванс. Обои не могут меняться сами по себе.
Вместо того чтобы спорить, он просто спросил:
— А что там сейчас?
А то он не знал!
— Бабочки. Совершенно безумные бабочки!
— Считай эту комнату проявлением вселенской истины, — сказал Ванс. — Мир постоянно меняется. Все зависит от нашего настроения.
Эмили сделала глубокий вдох и постаралась ответить как можно тактичнее:
— Я очень ценю, что ты хочешь представить это как волшебство. Я думаю, это стоило немалых усилий. Но мне не нравится этот узор. Можно, я его закрашу?
— Ничего не получится, — сказал Ванс, пожимая плечами. — Твоя мама пыталась. На этих обоях краска не держится. И сорвать их тоже не выйдет.
Эмили не знала, что говорить. Ей даже не к кому с этим пойти. Ни с ее мамой. Ни с этими… волшебными обоями.
— Значит, ты говоришь, что мне придется жить в комнате переменчивых настроений?
— Если не хочешь перебраться в другую.
Эмили прислонилась спиной к красному холодильнику, потому что ей вдруг стало трудно стоять на ногах. Дедушка Ванс молча смотрел на нее. Эмили только сейчас заметила, что он стоит скособочившись, словно ему больно опираться на левую ногу.
— Я все жду, что мне скажут, что это была просто шутка, — сказала Эмили после долгой паузы.
— Это чувство мне очень знакомо, — тихо ответил Ванс.
Она подняла голову и посмотрела ему в глаза.
— А лучше станет?
— Со временем.
Она хотела совсем не такого ответа. Но, как говорится, придется ей с этим жить.
Выбора у нее нет. Идти ей некуда.
Семьдесят с небольшим лет назад, во время февральского полнолуния — Снежной луны, как ее называют люди, — когда озеро в Сосновом бору промерзло до самого дна и водные растения, захваченные в толще льда, были похожи на древние окаменелости, а дети скользили над ними на коньках, в доме рядом с особняком Коффи на Главной улице случился пожар.
Когда подоспели пожарные, пламя уже полыхало вовсю и рвалось из окон горящего дома. Машину толкали шестеро самых сильных мужчин во всем городе, потому что двигатель на морозе не заводился. Толпа зевак собралась в парке напротив. Люди кутались в одеяла, пар от их дыхания плыл в воздухе белыми облачками.
Вансу в то время было всего четыре, и его рост еще не беспокоил родителей. На самом деле тогда отец даже гордился своим высоким и крепким сыном. В ту ночь Ванс был в красной шапке с помпоном, и сестра, с которой он стоял под одним одеялом, все время хватала его за помпон.
Все завороженно следили за языками пламени — такими яркими, золотисто-желтыми и сине-оранжевыми. Они напоминали о лете, которое как-то почти забылось в ту темную, бесконечную зиму. Некоторые горожане, истосковавшиеся по теплу и успевшие возненавидеть мороз, от которого постоянно ломило кости и пересыхала и шелушилась кожа, норовили подобраться поближе к горящему дому, и пожарным, покрытым сажей, приходилось их отгонять.
Сначала это заметил один человек, за ним второй, третий, и вскоре уже вся толпа наблюдала — нет, не за огнем, а за соседним домом, особняком Коффи. Все слуги, которые были в доме, высунулись из окон на стороне пожара и лили воду на бушующее по соседству пламя, не давая ему перекинуться на особняк. В ход шло все, что было под рукой: вода из цветочных ваз, сок из кувшинов, жидкость из разбитого снежного шара, оставшийся в чашке недопитый чай.
Горожане смотрели в оцепенении, и постепенно до них начало доходить, что Коффи не собираются покидать дом, а их верные слуги храбро пытаются их спасти.
Пожар потушили, огонь не затронул владение Коффи, не считая нескольких сгоревших кустов азалии, которые все равно погибли от холода. А на следующий день по городу поползли слухи, что во время пожара Коффи сидели в подвале и заявляли, что им лучше сгореть, чем выйти из дома ночью.
Конечно, все в городе знали, что Коффи никогда не выходят на улицу в темные часы, но никто даже не подозревал, что все так серьезно. В первый раз за все время жители Мэллаби задумались: может быть, Коффи не выходят по ночам из дома не потому, что не хотят…
А потому что не могут.
В детстве Далси любила эту историю. Иногда Вансу приходилось рассказывать ее два раза подряд, прежде чем дочь отправлялась спать. Далси всегда льнула к маме, а отца сторонилась. Может быть, потому, что, когда она только родилась, Ванс опасался к ней подходить. По сравнению с ним она была такой крошечной. Он боялся случайно наступить на дочь или раздавить ее в своих широченных ладонях, взяв на руки. И когда находилось что-то, что могло их сблизить — например, эта история о Коффи, — Ванс обмирал от восторга. Откуда ему было знать, какой бедой обернутся его старания. К тому времени когда Далси стала подростком, она была буквально одержима Коффи.
