Бегуны - [50]
Процесс роста, о котором идет речь, постоянно набирает силу — влияние на реальность оказывает как придуманное нами, так и непридуманное. Кто из нас может сказать, что обитает в реальности? Каждому знакомы люди, путешествующие по Марокко Бертолуччи, по Дублину Джойса, по Тибету из фильма о Далай-ламе.
Существует один важный синдром, названный именем Стендаля: когда человек приезжает в место, знакомое по литературе или другим видам искусств, и переживает его с такой полнотой, что может даже потерять сознание. Люди порой хвастаются, что открыли места совершенно неизведанные, — и мы им завидуем: они хоть на несколько мгновений получают возможность пережить подлинную реальность. Прежде чем это место, вслед за всеми другими, будет поглощено нашим разумом.
Поэтому мы все обязаны снова и снова, упорно задавать один и тот же вопрос: куда мы направляемся, в какие края, какие места? Чужие страны обратились во внутренний комплекс, клубок смыслов, который хороший топографический психолог размотает в два счета, интерпретирует сходу.
Наша задача — разъяснить вам идею практической психологии путешествий и убедить: наша помощь необходима. Пусть вас, дорогие слушатели, не пугают эти тихие уголки рядом с кофейными автоматами и магазинами «Duty free», эти временные кабинеты, где анализ проводится быстро и тактично, лишь изредка прерываемый информацией об отлетах по громкой связи. Это всего два стула за ширмой из географических карт.
«Стало быть, Перу?» — уточнит топографический психоаналитик. Он похож на кассира или служащего check in[71]. Стало быть, Перу?
И предложит вам короткий ассоциативный тест, внимательно наблюдая, за какое слово можно вытянуть конец ниточки. Это моментальный анализ, без излишнего растягивания темы и обращения к ни в чем не повинным матерям и отцам. Обычно хватает одного сеанса.
Перу, стало быть, куда?
Самая сильная мышца человека — язык
В некоторых странах люди говорят по-английски. Но не так, как мы, прячущие родной язык в ручную кладь, в косметичку и английский использующие только в путешествии, в чужих странах и с посторонними. Это трудно себе представить, но английский — действительно их язык! Зачастую единственный. Им не к чему вернуться или обратиться в минуты сомнений.
Какими же потерянными они, должно быть, чувствуют себя в мире, где любая инструкция, текст самой дурацкой песенки, меню в ресторане, деловая корреспонденция, кнопки в лифте — всё существует на их приватном языке. Кто угодно может в любую минуту понять их слова, а записки, вероятно, приходится специально шифровать. Где бы они ни оказались, все имеют к ним неограниченный доступ — все и вся.
Я слыхала, что уже есть предложения взять их под защиту, быть может, даже выделить им какой-нибудь маленький язык, из тех, вымерших, невостребованных: пусть у них будет что-нибудь личное, свое собственное.
Говорить! Говорить!
Мысленно и вслух, обращаясь к себе и к окружающим, рассказывать о каждой ситуации, называть каждое состояние искать слова, примерять их — туфельку, волшебным образом превращающую Золушку в принцессу. Перебирать слова, точно жетоны в казино. А вдруг на сей раз получится? Вдруг повезет?
Говорить, дергать ближнего за рукав, требовать, чтобы он сел рядом и слушал. А потом самому становиться слушателем для чужих «говорить, говорить». Разве не сказано: я говорю, а следовательно существую? Сказано, а следовательно существует?
Использовать для этого все возможные средства, метафоры, параболы, запинки, незаконченные фразы, не обращать внимания, если предложение обрывается на середине, словно за глаголом внезапно открылась бездна.
Ни одну ситуацию не оставлять непроясненной, нерассказанной, ни одну дверь — закрытой высаживать их пинком проклятия — даже те, что ведут в стыдливые и позорные коридоры, о которых нам хочется забыть. Не стесняться ни одного проступка, ни одного греха. Грех рассказанный — отпущен. Рассказанная жизнь прожита не зря. Кто не научился говорить, тот навеки в ловушке.
Лягушка и птица
На мир можно смотреть двояко: с точки зрения лягушки и с высоты птичьего полета. Каждая промежуточная точка между этими двумя перспективами лишь умножает хаос.
Вот аэропорты — красивая фотография в рекламной брошюре одной авиакомпании. Сверхидея становится понятна, только если взглянуть с высоты птичьего полета: подобно тому как монументальные рисунки на плоскогорье Наска[72] были созданы с мыслью о существах, способных вознестись в воздух, потрясающий сиднейский аэропорт, например, имеет форму самолета. Решение кажется мне несколько банальным: самолет садится на самолет. Дорога превращается в цель, инструмент — в результат. А вот токийский аэродром, имеющий форму огромного иероглифа, наводит на размышления. Что это? Японского языка мы не знаем, а следовательно не узнаем, и что́ означает наше прибытие, каким словом нас тут встречают. Что за штамп будет поставлен в наши паспорта? Огромный знак вопроса?
Китайские аэропорты также напоминают буквы местного алфавита, их бы надо выучить, расставить по порядку, выложить анаграмму — быть может, тогда неожиданно выявится некая мудрость наших странствий? А может, следует рассматривать их как шестьдесят четыре гексаграммы из «Книги Перемен» — тогда каждую посадку можно было бы считать гаданием. Гексаграмма 40: Цзе — Разрешение. Гексаграмма 36: Мин И — Поражение света. Гексаграмма 10: Люй — Наступление. Гексаграмма 17: Суй — Последование. Гексаграмма 24: Фу — Возврат. Гексаграмма 30: Ли — Сияние.
Ольгу Токарчук можно назвать одним из самых любимых авторов современного читателя — как элитарного, так и достаточно широкого. Новый ее роман «Последние истории» (2004) демонстрирует почерк не просто талантливой молодой писательницы, одной из главных надежд «молодой прозы 1990-х годов», но зрелого прозаика. Три женских мира, открывающиеся читателю в трех главах-повестях, объединены не столько родством героинь, сколько одной универсальной проблемой: переживанием смерти — далекой и близкой, чужой и собственной.
Ольга Токарчук — «звезда» современной польской литературы. Российскому читателю больше известны ее романы, однако она еще и замечательный рассказчик. Сборник ее рассказов «Игра на разных барабанах» подтверждает близость автора к направлению магического реализма в литературе. Почти колдовскими чарами писательница создает художественные миры, одновременно мистические и реальные, но неизменно содержащие мощный заряд правды.
Ольгу Токарчук можно назвать любимицей польской читающей публики. Книга «Правек и другие времена», ставшая в свое время визитной карточкой писательницы, заставила критиков запомнить ее как создателя своеобразного стиля, понятного и близкого читателю любого уровня подготовленности. Ее письмо наивно и незатейливо, однако поражает мудростью и глубиной. Правек (так называется деревня, история жителей которой прослеживается на протяжение десятилетий XX века) — это символ круговорота времени, в который оказываются втянуты новые и новые поколения людей с их судьбами, неповторимыми и вместе с тем типическими.
Франция, XVII век. Странная компания — маркиз, куртизанка и немой мальчик — отправляется в долгий, нелегкий путь на поиски таинственной Книги Книг, Книги Еноха, в которой — Истина, Сила, Смысл и Совершенство. Каждый из них искал в этом странствии что-то свое, но все они называли себя Людьми Книги, и никто не знал, что ждет их в конце пути…Ольга Токарчук — одна из самых популярных современных польских писателей. Ее первый роман «Путь Людей Книги» (1993 г.) — блистательный дебют, переведенный на многие европейские языки.
Hе зовут? — сказал Пан, далеко выплюнув полупрожеванный фильтр от «Лаки Страйк». — И не позовут. Сергей пригладил волосы. Этот жест ему очень не шел — он только подчеркивал глубокие залысины и начинающую уже проявляться плешь. — А и пес с ними. Масляные плошки на столе чадили, потрескивая; они с трудом разгоняли полумрак в большой зале, хотя стол был длинный, и плошек было много. Много было и прочего — еды на глянцевых кривобоких блюдах и тарелках, странных людей, громко чавкающих, давящихся, кромсающих огромными ножами цельные зажаренные туши… Их тут было не меньше полусотни — этих странных, мелкопоместных, через одного даже безземельных; и каждый мнил себя меломаном и тонким ценителем поэзии, хотя редко кто мог связно сказать два слова между стаканами.
Сборник словацкого писателя-реалиста Петера Илемницкого (1901—1949) составили произведения, посвященные рабочему классу и крестьянству Чехословакии («Поле невспаханное» и «Кусок сахару») и Словацкому Национальному восстанию («Хроника»).
Пути девятнадцатилетних студентов Джима и Евы впервые пересекаются в 1958 году. Он идет на занятия, она едет мимо на велосипеде. Если бы не гвоздь, случайно оказавшийся на дороге и проколовший ей колесо… Лора Барнетт предлагает читателю три версии того, что может произойти с Евой и Джимом. Вместе с героями мы совершим три разных путешествия длиной в жизнь, перенесемся из Кембриджа пятидесятых в современный Лондон, побываем в Нью-Йорке и Корнуолле, поживем в Париже, Риме и Лос-Анджелесе. На наших глазах Ева и Джим будут взрослеть, сражаться с кризисом среднего возраста, женить и выдавать замуж детей, стареть, радоваться успехам и горевать о неудачах.
«Сука» в названии означает в первую очередь самку собаки – существо, которое выросло в будке и отлично умеет хранить верность и рвать врага зубами. Но сука – и девушка Дана, солдат армии Страны, которая участвует в отвратительной гражданской войне, и сама эта война, и эта страна… Книга Марии Лабыч – не только о ненависти, но и о том, как важно оставаться человеком. Содержит нецензурную брань!
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Суд закончился. Место под солнцем ожидаемо сдвинулось к периферии, и, шагнув из здания суда в майский вечер, Киш не мог не отметить, как выросла его тень — метра на полтора. …Они расстались год назад и с тех пор не виделись; вещи тогда же были мирно подарены друг другу, и вот внезапно его настиг этот иск — о разделе общих воспоминаний. Такого от Варвары он не ожидал…».
Герой, от имени которого ведется повествование-исповедь, маленький — по масштабам конца XX века — человек, которого переходная эпоха бьет и корежит, выгоняет из дому, обрекает на скитания. И хотя в конце судьба даже одаривает его шубой (а не отбирает, как шинель у Акакия Акакиевича), трагедия маленького человека от этого не становится меньше. Единственное его спасение — мир его фантазий, через которые и пролегает повествование. Михаил Витковский (р. 1975) — польский прозаик, литературный критик, фельетонист, автор переведенного на многие языки романа «Любиево» (НЛО, 2007).
Михал Витковский (р. 1975) — польский прозаик, литературный критик, аспирант Вроцлавского университета.Герои «Любиева» — в основном геи-маргиналы, представители тех кругов, где сексуальная инаковость сплетается с вульгарным пороком, а то и с криминалом, любовь — с насилием, радость секса — с безнадежностью повседневности. Их рассказы складываются в своеобразный геевский Декамерон, показывающий сливки социального дна в переломный момент жизни общества.
Войцех Кучок — поэт, прозаик, кинокритик, талантливый стилист и экспериментатор, самый молодой лауреат главной польской литературной премии «Нике»» (2004), полученной за роман «Дряньё» («Gnoj»).В центре произведения, названного «антибиографией» и соединившего черты мини-саги и психологического романа, — история мальчика, избиваемого и унижаемого отцом. Это роман о ненависти, насилии и любви в польской семье. Автор пытается выявить истоки бытового зла и оценить его страшное воздействие на сознание человека.
Павел Хюлле — ведущий польский прозаик среднего поколения. Блестяще владея словом и виртуозно обыгрывая материал, экспериментирует с литературными традициями. «Мерседес-Бенц. Из писем к Грабалу» своим названием заинтригует автолюбителей и поклонников чешского классика. Но не только они с удовольствием прочтут эту остроумную повесть, герой которой (дабы отвлечь внимание инструктора по вождению) плетет сеть из нескончаемых фамильных преданий на автомобильную тематику. Живые картинки из прошлого, внося ностальгическую ноту, обнажают стремление рассказчика найти связь времен.