Беглый дедушка - [35]

– Мы-то дососали, – сказал дядя Вадим, – А вот кто-то явно не догнал, что за такие рамсы можно и партбилет на стол положить… э-э, я хотел сказать… можно и…

– Мужчины, – сказала вовремя мама, – берите еду, и несите в комнату. Димка там уже стол грызет.

И она пошла в холодильник. А мы с дедом поспешили взглянуть, как Матрас работает за бобра. Если и впрямь стол грызет, отведем его завтра к ручью, пусть плотину фигачит.

Глава 19

Вот такая моя жизнь и есть: поели, поспали, поругались, помирились, пошли приключений искать. Всё на «по» начинается. По-по-по-по.

Теперь следовало попослушать, то есть тоже на «по». Пополагаю, деду теперь точно не отвертеться. Не пополучится у него соскочить, коллектив не попозволит.

– Попопрошу господ оголодавших за стол, кушать поподано, – пригласил всех Матрас, широко попоказывая на скромный ужин: картошка, колбаска, огурчики, и немного прочего.

За что я особенно люблю маму, так это за то, что она не чувствует себя виноватой за чужую оголодатость. А раз не чувствует, то и не спешит после работы снова упахиваться, лишь бы накрыть на стол. Ну-ка, сами нашли, сами сварили, сами накрыли, сами поели – молодцы, мужики. Теперь сами убрали, и сами помыли. Еще раз молодцы. Сами бы еще себя похвалили, цены бы вам не было.

По-по… заело, кажется. Уже даже мерещится, что другие так говорят. Пора за стол.

Не знаю, как насчет кафедры, а круглый разложенный стол помог нашему деду почувствовать себя снова профессором. Или это картошечка помогла. Если так, то дядя Вадим вроде как снова дедушку спас.

– Давайте, давайте! – радостно потирая ручки, дядя Вадим носился вокруг стола.

– Спешка – это истерика мозга, – отозвался на эти метания дед, но так тихо, что слышали только мама и я. Если Матрас тоже услышал, то он все равно не понял, он же не из семьи врачей.

Однако, все изрядно проголодались. Расселись, раскидали съестное по тарелкам и принялись интеллигентно урчать.

– А вы заметили, коллеги, что голодный заяц превращается в волка? – спросил дед, объедая павлинью лапку.

Ваш покорный слуга отложил фрикасе де труа под соусом а ля мюс, и разумно заметил:

– То есть, по-вашему: сытый волк – это голодный заяц?

Коллега филолог улыбнулся с другого края стола.

– Позвольте вас поправить, коллега: сытый волк – это просто заяц.

Вошла служанка. На подносе у нее булькало свежее, только что отжатое из пеликаньих яиц фуагро. Ах, как мы все стали мгновенно счастливы, наблюдая радостное лицо коллеги, графа Димона де Матраса – это было его любимое блюдо! Сколько томных зимних вечеров, рассадив гостей в своем уютном шале, он рассказывал нам о своих путешествиях, и все эти вечера неизменно заканчивались великолепным пеликаньим лакомством!

Не выдержав наплыва чувств, ваш покорный слуга зааплодировал повару.

– Браво, браво!

– Сережа, ты подавился? Глотаешь как… – сказала мама.

Моя мама волшебница. Она щелчком пальца прекращает любую фантазию, «залет мыслей», как она говорит. Она очень интеллигентная, дает мне самому додумать, как кто я глотаю. Поэтому выходит, что вроде как это я сам прекратил подавливаться, а не она своим щелчком.

Щелк…

Я скоро начну привыкать к сигналам своего взросления. Однако, что же предшествовало именно этому щелчку… Вот вопрос. Если я научусь отлавливать мгновение перед щелчком, то смогу управлять своим взрослением! Выяснив причины щелчков, я научусь управлять самым важным процессом своей отроческой биографии.

Я задумался, вовлекаясь в анализ только что произошедшего.

Кажется, после подуманных мною слов «ваш покорный слуга» я начал ощущать некое почесывание в районе микрочипа. Постепенно разгораясь по мере вовлечения меня в фантазию, почесывание оборвалось, резко перейдя в щелчок. Да, это была вполне работоспособная версия.

Также имело смысл рассмотреть возможное влияние упоминания определенных персонажей: зайца, волка и пеликана. Хотя нет, это вряд ли. Не знай я о существовании этих дивных существ, разве я не взрослел бы? Конечно же, взрослел. Бы.

Еще имело смысл оценить влияние собравшейся компании на рост взрослости. Это была интересная догадка, и я решил провести эксперимент.

Отложил в сторону… нет, не лягушачью лапку, и не фондю из квашенных яиц молодого крокодила… огурчик отложил, и встал из-за стола. Отойду подальше, почувствую – чешется микрочип, или не чешется.

– А посидеть со взрослыми? – спросил дядя Вадим.

Я успокоил его жестом: щас приду вернусь, Вадик.

– Угу, – угрюмо сказал дядя Вадим, но хамить по поводу моей фамильярности не стал, вдруг маме не понравится.

Остальных моё жующее присутствие мало заботило, и я беспрепятственно покинул собрание. Поскольку покидать особенно было некуда, я вышел в коридор, намереваясь скрыться в ватерклозете на пару минут – послушать, как оно там шумит в голове. Полагаю, около половины визитов взрослых людей в это место обусловлено именно желанием послушать не остальных, а себя. Кстати, это неплохая идея для городских властей – вместо того, чтобы строить общественные уборные, можно просто раздавать всем беруши. В условиях бюджетного дефицита это хорошее решение.

Войдя в коридор, я уловил странные звуки со стороны входной двери. Я уже слышал эти звуки, когда ко мне приходила делегация девочек-одноклассниц, проведать, как я болею. Синхронное дышание нескольких человек в дверь заставляет последнюю колебаться, как мембрану громкоговорителя. Если прислушаться, то можно уловить мысли дышащих. Затаив, то есть припрятав, дыхание, я прислушался к колебаниям входной двери.