Беглый дедушка - [34]

Пока я ловил свои мысли, дедушка обратился к своим. Поймал одну из них, и оказалось, что если он сам не расскажет дяде Вадиму свою историю, тот с него с живого не слезет.

– Бывают попаданцы, а я выпаданец, – начал дед версию своей истории для дяди Вадима.

По его голодному взгляду я понял, что слова он подбирает особенно тщательно, рассчитывая все-таки на картошку. Да, дядя Вадим мог и не накормить, он не мама. Чтобы кухня из едальни не превратилась в голодальню, дедушке следовало постараться.

– Я тоже выпаданец, мне мать рассказывала, – сказал дядя Вадим, – Из окна падал, годика три мне было. Ничего, выжил. В клумбу потому что упал с розами. Харю ободрал чуток, отец говорил.

Я представил дядю Вадима в розовой клумбе. Ничего так смотрелось, позитивненько. Дед же сейчас не так позитивненько выглядел. Он явно задумался, стоит ли ему продолжать традицию дурных новостей, начатых родителями дяди Вадима: мама про падение из окна рассказала, папа про ободранное лицо добавил.

Дед решил вычленить и явить дяде Вадиму исключительно позитив.

– Однажды, когда меня заела тоска по настоящей жизни, я решил побыть в нижнем мире, на уровне людей и событий, – сказал дед, – Оставил я кафедру, и ушел в народ.

– Ух ты, – отозвался дядя Вадим на такой лихой старт, – ну ты сказанул! Очень красиво… Ты случайно не филолог? Я тоже иногда хорошо говорю. Когда из меня что-то вылазит – уж простите за такое описание процесса – я бываю в восторге от тающих на губах собственных слов.

– Вы тоже филолог? – спросил я.

– Заткнись, мелкий, – посоветовал дядя Вадим, – Вопросы задавать я тебе распоряжения не отдавал.

– Себе оставьте, дядя Вадим, – сказал я, – На кой мне ваше распоряжение.

– Ты его не слушай, – обратился дядя Вадим к деду, – Он чемпион по хамству, к сожалению. При такой замечательной маме…

На этих словах, как говорится, легкая грустинка подернула томный взор дяди Вадима. Это придало некую красоту происходящему. Я даже порадовался с полсекунды, что дядя Вадим способен на такую красивую грусть, на такие легкие чувственные слова. Обычно разговор с дядей Вадимом выливается в желание пригласить экзорциста. Должен же быть такой, специально обученный изгонять из диалога чертей.

Воспользовавшись лирической паузой, дедуся пошел конем.

– Да, я филолог, – признался он, – Профессор филологии, у меня своя кафедра… была. Но там была еще и вполне аквариумная тоска, посему я оставил дом и пошел на вокзал…

Дядя Вадим спустился с небес. Разумеется, он решил, что это слова деда его спустили, а естественным образом растаявшая грусть ни при чем.

– Теперь у тебя вокзальная кафедра, да? – зло спросил дядя Вадим, не понимая, что этим вопросом он добивает свою, так приятно его очаровавшую, грусть.

– Нет, – гордо поднял голову дед, – у меня теперь опыт!

Увы, это прозвучало назидательно, и даже обидно. Филологов учат говорить «что», но не учат «как». Дядя Вадим еще после растаявшей грусти не отозлился, а тут сразу «опыт». Он даже руку, мысленно, поднял, «да я тебя щас», но вовремя смекнул, что потенциального тестя лучше не трогать. Наивный простак со своими клиньями, Господи… Даже мне, малышу, давно стало ясно, что он маме не нравится.

– Так что, я вполне доволен своими приключениями, – сказал дед, чтобы дядя больше не спрашивал.

Мы с Матрасом в детстве тоже играли в космические приключения, пока не поняли кое-что. Мы поняли, что все наши приключения – это обнаружить монстра, и пристрелить. Монстры появлялись из-за сарая, спускались по стенам, вываливались пачками из самосвала – но у них не было шансов. Мы с Матрасом всегда оказывались куда круче любых космических забияк. Но с дедушкой-то могло быть иначе, он старенький.

– Дедушка, – попросил я, – а расскажи что-нибудь страшное про свои приключения. Например, как ты в том доме оказался?

Опять я смодерировал группу, похоже. Взрослым без нас, детишек, никак. Просто никак. Настолько никак, что это почувствовала даже мама, появляясь в едальне.

– Дедусь, мы бы тоже послушали, – сказала она, намекая, что не только дяде Вадиму нужен рассказ.

– Он уже полчаса начать не может, – пожаловался маме дядя Вадим, – Ему в том доме старая стекловата чакры позабивала. А картоха готова, можно кушать.

Мама дозированно улыбнулась дяде Вадиму. Это она научилась делать, чтобы он хотел иногда оставаться просто соседом.

– В мужской компании не оголодаешь, – сказала она, будто кто-то другой притащил домой пару кило картошки, – Как покушаешь, так и послушаешь.

– Он все равно не говорит толком, – заныл снова дядя Вадим, – А я послушать люблю страшные истории. Я недавно книжку про вампиров прочел, так даже слегка испугался. Умеют же писать, хулиганьё.

Зря он про вампиров начал, потому что Матрас всё слышал, и он очень вампиров боялся. Дед будто услышал тайный Матрасов страх, и сказал:

– У вас, дружок, не анальная, у вас оральная фиксация, раз вы книжки про вампиров читаете. Вы, батенька, недососали в младенческом возрасте.

При этом он так на меня посмотрел, будто говорил: теперь не ты, а я дяде Вадиму хамлю, понял! Ну и ладно, дедуль, ну и забирай это поведение. А я себе еще что-нибудь подыщу. Например, научусь наслаждаться дураками и буду счастлив.