Беглый дедушка - [37]

На площадке стояли двое в зелено-коричневых одеяниях. Они выглядели, как ангелы, которым не хватило крыльев, и вместо оных им выдали униформу. Один из геростратов был, по крайней мере – выглядел, мужчиной, лет тридцати пяти, не больше. Он был высок, худощав, и как-то особенно длинен лицом, словно в последний момент лицо, не удовлетворенное общей длиной туловища, решило еще подрасти, и изо всех сил потянулось вверх. Наверное, дяденька и впрямь был ангелом, тоскующим по небу, и коротающим земное бытие в тоскливой должности геронтополицейского. В руке он держал портфель, напоминая офицера с ядерным чемоданчиком, вечно припаркованного у правого борта президента страны. Вид у этого герострата был такой, будто в портфеле у него и есть клон той самой кнопки, по нажатию на которую рушится вся эта реальность. Не скажу, что от дяденьки веяло холодом, но и тепла его внешний вид не генерировал.

Около дяденьки стола тетенька, тоже герострат, или геростратша… геростратчица… геростриня… не знаю, как правильно. Она была маленькой, пухленькой, носила на лице яркие красные губы, и тоже зачем-то держала в руке портфель. Он был не черный, как у ядерного дяди ангела, а коричневый, и мне он показался более мирным, даже каким-то многообещающим. Если в таком и была кнопка, то не такая злая на жизнь. Разве что из тех, что мы в детстве подкладывали девчонкам на стул. Не припомню, чтобы от нажатия на эту кнопку попкой хоть одна из девчонок взорвалась.

– Геропол, – угрюмо представился дядя.

Он бы с куда большим удовольствие произнес «интерпол», да не судьба. Не взяли, наверное.

– Геронтологическая полиция! – весело исправила угрюмость коллеги пухленькая женщина с дружелюбной кнопкой, – Поступил сигнал – у вас тут дедуля незарегистрированный. Значит, так: демонстрируем дедулю, если все в порядке – платим штраф за несвоевременную регистрацию, и дальше разбираемся. Если что не так – говорим дедуле «прощай», платим штраф, и дальше разбираемся. Вопросы есть, молодой человек?

Как я понял, вопрос упирался только в сумму штрафа.

– Здравствуйте, – сказал я.

– Да здравствуйте, здравствуйте… – согласилась женщина, – Ну, в дом-то пускать будем? Не маленький уже, знаешь, что…

– Знаю, – сказал я, и подвинулся.

Потом осознал, что мимо меня они не пролезут, и отступил в родной коридор.

Геростраты ворвались в нашу двушку вместе с запахами подъезда. Они с ними заранее договорились, что вместе войдут, да так и сделали. Стало ясно, что этот подвид полиции заодно с сигаретами, вчерашним борщом, немытой собачкой и дедушкой с пятого этажа, тоже не особо ухоженным, зато с документами.

Глава 20

Коридор у нас длинный и узкий, вдвоем с трудом разворачиваемся. Под давлением поступающих обстоятельств в лице… в двух лицах работников герполиции я отступал вглубь квартиры. В результате они-то вошли, эти зеленоватые обстоятельства, но я оказался оттесненным от входной двери, и не мог теперь ее затворить.

– Притворите дверцу, пожалуйста, – вежливо попросил я, и тут же обругал себя за малодушную «дверцу». Как бы дверь не обиделась, за что я её так.

Шедший в арьергарде удлиненный в сторону неба дяденька-герострат обернулся и осторожно закрыл дверь. Потом он посмотрел на замок – крутить, не крутить… Мужественный человек, он все-таки запер дверь на замок, понимая, что быстро убежать в случае чего теперь не получится. Это было как в наивном космическом фильме ужасов «Чужой», когда за космонавтом-героем закупориваются люки, а он все бредет да бредет к заезжему чудовищу на растерзание.

Однако, заставив герострата выполнить одну просьбу, я воспрянул духом: вдруг они теперь меня будут слушаться.

– Переобувайтесь, пожалуйста, – повторил я эксперимент с подчинением.

Забавно, но они повелись и на это!

Третьим шагом по приручению представителей власти было всучить им белые тапочки – иных не было, а эти мы с мамой увели в прошлом году из гостишки, когда ездили на море отдыхать на пять дней.

Итак, заходят два милиционера, как раньше их называли, в большую комнату в белых тапочках.

– Чебурахи, – сказал дядя Вадим, забыв слово «геростраты», – Храм пришли поджигать.

Хорошо, что он очень тихо нахамил, потому что заметил белые тапочки. А потом не смог остановиться, и дохамил эти слова до конца. Но геростраты его или не услышали, или у них свои щелчки за ушами перебили дядино хамство.

А я подумал – как странно: их было сейчас двое, но думали-то за дверью трое, я четко слышал! Кажется, один из них был или псих сумасшедший с раздвоением личности, или ловко умел думать за двоих. В любом случае, я решил, что это дяденька. Тетенька была куда симпатичнее, и мне не хотелось думать про нее хуже, чем про дяденьку.

– Здравствуйте, – сказала тетенька, став еще симпатичнее.

Длинный дядя кивнул, мол, и моё вам здрасьте, хоть вы и не заслужили.

– Здравствуйте, – сказала мама, как самая главная, а дядя Вадим решил «не обострять», и промолчал.

Я взглянул на деда. Он выглядел, как двоечник, домой к которому нагрянула классная руководительница. Сейчас она мамке накапает, потом вежливо откажется от чая и свинтит, а деду выпишут по полной, включая временное дистанцирование от компа. Мне даже захотелось им рассказать, что дед уже большой, и толком компом не владеет, его бы пожалеть. Но я благоразумно промолчал в тряпочку. И заслужил этим взрослым молчанием еще один поощрительный щелчок в район ушной раковины. Оказывается, взрослеем мы не только тогда, когда материмся или прём на рожон, но и когда молчим.