Беглый дедушка - [30]

Всё-таки мало отец его лещует… или лещит, как правильно-то. Леща ему выписывает, короче. Больше надо Матрасу леща. Чтобы не обгонял меня в понимании происходящего.

– Нам такого прошлого не нужно, – сказал я вдогонку умной мысли Матраса, но вышло как-то дешево, вот именно что вдогонку.

– Пусть лежит, ради Бога! – запаниковал дед, – Я могу его еще в узелке поносить, своя ноша карман не тянет. Это для меня теперь просто текст, без смыслов и значений. Если честно, все эти вещи я писал, просто чтобы выписаться, опустошиться.

– Пишущий человек должен уметь приветствовать опустошение, – сказал я, и принялся срочно вспоминать, кто же это сказал.

– Наверное, – горестно вздохнул дед, и я почувствовал себя бандитом, спалившим дом престарелых.

Надо было срочно восстанавливать реноме, поэтому я задержал дыхание, пальчиком интеллигентно отодвинул прошлое деда, и легонько тронул в распахнутом узелке следующий объект. Это был снова блокнотик.

– Это не блокнотик, – сказал дед, заметив мои шевеления, – Это снова паспорт. У меня их много в узелке… паспортов.

Дальше началось то, что начинается, когда проспишь. Проспишь, глянешь на телефон – проспал! Потом подумаешь: ну, раз уже проспал, то можно не торопиться, пойдем ко второму уроку. Покушаешь спокойно, подумаешь – зачем ко второму, можно и к третьему. И только вот так подумаешь, тут же по «ютубу» прилетает новая серия, от которой не оторваться. Серии, от которых не оторваться, всегда прилетают тогда, когда нет времени отрываться. А потом смотришь – уже и домой пора идти, школа кончилась. Но школа-то кончилась в километре от тебя, а ты и так дома. Вот и хорошо.

Здесь то же самое началось: попробовав на вкус один нераскрытый блокнот с записями о жизни, другой глотаешь, не пережевывая.

Я взял, да и пролистал одним махом все дедовы бумажки.

– Дедушка, – спросил я дрожащим голосом, – ты шпион?

Ибо зачем нормальному человеку восемь паспортов? Восемь паспортов и один шампунь. Кажется, о том же подумал Матрас – рожа у него была задумчиво-испуганная, будто он сначала испугался чего-то, а потом задумался – чего же я так боюсь-то? С одной стороны, как говорят взрослые, бояться нечего – не мы же с Матрасом шпионы. Но с другой стороны, если дед шпион – то какие мы патриоты? Особенно дядя Вадим: взял да и спас шпиона из-под кровати. Есть еще и третья сторона: дед-то душевный. Жалко деда.

– Многосторонняя ты личность, дедушка, – сказал я, разряжая ситуацию, – Как минимум восьмисторонняя.

– Господа, – сказал дед, – Мне кажется, что пришла пора все объяснить, чтобы вы не ковырялись в догадках, как в чумазых носах после разгрузки машины с антрацитом.

– Да уж, – сказал я, – Неплохо бы, знаете ли, объясниться… Антрацит нам не нужен!

Я, конечно, еще посмотрю, что такое антрацит, поковыряюсь потом в словаре.

– Может, я пойду? – робко попросил Матрас.

И где-то в глубине моей взрослеющей души снова раздался щелчок. А слышал я его в ухе. Это микрочип срежессировал… сремонтировал.. э-э.. сренозировал, что ли?

Или там что-то от слова «ренессанс»? Забыл. Ну и ладно.

Короче говоря, щелкнуло у меня за ухом, и я понял, что в этой компании я сейчас главный. Как только диагностируешь в компании свою главность – это знак, что взрослеешь. Делать нечего, я взял ответственность за ситуацию на себя.

– Не торопись, Матрасище, – велел я другу, и он послушно послушался, невольно уловив мою главность, растворенную в пространстве кухни.

– Дедушка, – воззвал я, – Господа и впрямь требуют объяснений… так что, прошу, начинайте.

– Да ради Бога, – сказал дед с облегчением, как партизан, которого долго пытали фашисты, и он, не в силах терпеть, наконец-то придумал себе отмазку, почему он может теперь рассказать, где спрятана пушка, – Дело в том, что я никакой не бомж. Я филолог… а тебе, Сережка, впору подумать о филфаке, не только о медицинском… и мне однажды стало невероятно стыдно за свой аквариумный образ жизни. Теплое место, кормежка по расписанию, почет и уважение других рыб… пардон, коллег по работе. Вы знаете, господа, мы даже не говорили «работа», мы говорили «служба», как театральные. Не знаю, понимаете ли вы меня, господа школяры, но взрослого человека иногда начинает мутить от ненастоящести бытия, и тогда он может дойти до того, что предпримет попытку вывести себя из аквариума на чистую воду.

Дед приподнялся над стулом, намереваясь встать в полный рост. Но ревматизм – ах, как хорошо, что у меня мама врач, и я знаю такие вещи! – не дал деду выпрямиться, и следующие торжественные слова ему пришлось говорить в странной позе привставшего человека. Словно он собирался вытирать попу, но вместо этого приходится толкать речь.

– Господа! – заявил дед, привстав над табуретом, – Это называется «пойти в народ»! Каждый русский интеллигент просто обязан в течение жизни однажды сходить в народ!

– И что, дедуля, ты сходил? – с доброй насмешкой спросила мама, которая тихо вошла и стояла у двери кухни.

Деда малость заклинило в позе над табуретом, он схватил себя за бочок и осторожно опустил в положение сидя. Примерно так опускался на колеса «форд» дяди Вадима, когда отвернули клапан на домкрате. Я даже захотел узнать, где у деда ручка, которую над крутить, чтобы опустить его на табурет.