Беглецы - [4]
– Не забывай чистить зубы после еды, – напомнил папа.
– Конечно.
Но на самом деле я думал совсем о другом. О том, как здорово всех обманывать. Я мог заставить маму и папу поверить во что угодно. И никто не догадывался, что у меня на уме.
Я мог делать все что захочу.
Как и Адам, который на самом деле Ронни, я тоже был «за свободу».
И что за беда, если соврешь, ведь всем от этого только польза?
– Сыграй и спой для меня, пожалуйста, – попросил я маму.
– Прямо сейчас?
– Да, у тебя так красиво получается.
– Ну, раз так, – улыбнулась мама. – Но совсем чуть-чуть.
Она села за черное пианино и запела. Голос ее дрожал. Она пела «Somewhere over the rainbow»[1] – песню о стране за радугой, где исполняются все желания.
Это мамина любимая песня.
Она все еще пела, когда раздались автомобильные гудки. Три раза. Как и договаривались.
– Ну вот теперь пора, – объявил я, поднимаясь с кресла.
– Я помогу тебе донести сумку, – предложил папа.
– Да не надо.
– Ну все-таки.
Я боялся, что Ронни-Адам проколется. Но – нет.
Он поджидал меня у калитки, в чистеньком микроавтобусе. На нем были футбольные гетры и спортивная кепка – для достоверности.
Адам бросил мою сумку на заднее сиденье.
– Садись скорее, – велел он. – Нам надо еще других забрать.
И обернулся к папе.
– Вы можете гордиться. У вашего сына настоящий талант. Он мастак водить противников за нос.
– Да-да, – закивал папа. – Приятно слышать.
Он обнял меня и сунул купюру, чтобы я мог купить себе что-нибудь в Сёдертелье:
– Желаю хорошо провести время!
– Уж я постараюсь!
– Может, позвонишь вечерком?
– Вряд ли там есть телефон.
Я сидел в автомобиле рядом с Адамом. И время от времени поглядывал, как прыгает его адамово яблоко. Он жевал жвачку и барабанил пальцами по рулю. На нем были темные очки, хотя солнца не было.
Микроавтобус он одолжил в автомастерской.
– А ты позвонил в больницу предупредить, что мы заберем моего дедушку? – спросил я.
– Нет, я сказал, что заберу своего отца. Ведь я притворился твоим папой. «Да-да, доктор… Хорошо, доктор, – сказали они. – Он будет рад ненадолго уехать». Но прозвучало это так, словно они сами будут рады-радешеньки, когда он уедет.
– Да, с ним не просто, – кивнул я. – Хорошо, что у тебя такой низкий голос. Но как мы поступим, когда приедем? Они же увидят, что ты не мой папа.
– Я сказал им, что, к сожалению, сам приехать не смогу. Но что мой сын и его замечательный двоюродный брат приедут вместо меня.
Я был совсем не против иметь такого двоюродного брата, как Адам. Даже на один день. Он угостил меня жвачкой, как и положено братьям. Мы жевали в молчании, слушали радио и глядели в окно. Время от времени я рассказывал ему что-нибудь о дедушке.
– Ты не станешь возражать, если он немножко поругается?
– Как-нибудь выдержу, – усмехнулся Адам.
Потом я заметил магазин.
– Остановись-ка, пожалуйста, – попросил я.
– Зачем? Хочешь что-нибудь выпить?
– Да. Можешь купить пару банок пива? – попросил я и достал деньги, которые получил от папы.
– Нет, ты еще мал.
– Это не мне, а дедушке.
Тогда Адам остановился. Но не взял моих денег. Сказал, что я ему и так много заплатил. Оставил меня в машине, а сам пошел в магазин.
Потом мы быстро доехали до больницы. Она была на холме за церковью.
Адам подкатил к самому входу.
Он снял спортивную кепку и гетры и надел фуражку с блестящим козырьком – такую, какие носят шоферы похоронных машин, что останавливаются у часовни рядом с домом для престарелых.
– Ну, пойдем за твоим дедушкой.
– Только постарайся его не раздражать, – напомнил я.
6
Когда мы пришли, дедушка уже был готов к поездке. Свежевыбритый, в темном костюме с галстуком и в плаще. Он был похож на отправляющегося на праздник ребенка, которого заставили надеть ненавистную ему одежду.
К кровати были приставлены костыли.
– Вот он, забирайте, – сказала медсестра, войдя вслед за нами в палату.
Дедушка просиял, увидев меня в дверях.
Но сразу нахмурился.
– Рад видеть тебя, малыш Готфрид, – гаркнул он. – Но кто этот лыбящийся идиот в фуражке?
И кивнул в сторону Адама.
Я испугался: теперь медсестра догадается, что дело нечисто. И позвонит папе. Пациентов из больницы, насколько мне известно, не отпускают просто так с кем попало.
– Ты что, не узнаешь его? – выпалил я. – Это же Адам, мой двоюродный брат. Он тебя отвезет, потому что папа приехать не смог.
– Здравствуй, дедушка, – поздоровался Адам и приложил два пальца к фуражке.
– Откуда мне тебя знать, – проворчал дедушка, – если ты, поганец, ни разу не приезжал меня навестить?
– А знаешь почему? – парировал Адам. – Все из-за того, что ты вечно злишься и ругаешься. Моей маме это не нравится. Она бы очень хотела тебя навестить, но прежде ты должен исправиться и научиться вести себя по-человечески – так она говорит.
Я испугался: ну сейчас дедушка вспылит!
Но он только рассмеялся.
– Браво, Адам! Ты не то что прочие родственнички. Ты вроде нас с малышом Готфридом. Не робкого десятка. Сестра, подгребай сюда с таблетками, нам уже пора в путь. Мой сын, зубной врач, поди, меня заждался.
Дедушке выдали таблетки в двух маленьких баночках.
– Белые – для сердца, а красные – успокоительные, чтобы он слишком не ругался, – объяснила медсестра и подмигнула нам.
