Беглецы - [59]

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Чин прятался в тоннеле несколько дней, слушая, как приходят и уходят люди, как они рассказывают о дорожных бригадах, тепличных хозяйствах и портах с кораблями, на которых можно переправиться в другие страны. Они произносили названия различных китайских городов: Яньбянь, Байшань, Хэлун, Лунц-зин. Чин повторял эти мандаринские слова, с трудом выговаривая незнакомые звуки, и китайские названия постепенно застревали у него в мозгу, как булавки, беспорядочно воткнутые в пробковую доску. Он в подробностях представлял себе здания и улицы, и потихоньку карта Китая в его голове начала принимать очертания, но это была карта беглеца, полная опасных ям и болот, с заштрихованными и темными областями, которых следовало избегать, с чиновниками и подпольщиками, встреча с которыми тоже грозила опасностью.

Бежав из Северной Кореи, Чин не оказался в безопасности или на свободе: он углублялся в неизвестную местность — китайское подполье, построенное вокруг северокорейцев, охотно бравшихся за любую нелегальную работу. То и дело появлялся кто-нибудь со сведениями о том, где требуются рабочие руки, и новости об этом люди в тоннеле шепотом передавали друг другу.

— В Хэлуне есть огромное жилое здание. Там нужны выносливые рабочие, — сказал кто-то.

— Ащ, — усмехнулся его приятель. — Народ мрет на этих работах.

— Что значит мрет? В смысле, падает со зданий? Так это от тебя зависит, упадешь ты или нет.

— Человек не создан, чтобы жить в небе. Земледелие мне как-то больше по душе.

— Тупица, на фермах опаснее! Ты же знаешь, что инспектора начали охоту за головами в Фусуне.

Чин слушал этих незнакомых людей, отделял в их беседах зерна от плевел и складывал у себя в голове, переводя в крупицы ценной информации.

В Фусуне были инспекторы: искать работу там не стоит.

Хэлун — город с высокими зданиями, как в Пхеньяне. Возможно, работа там есть, но опасная.

Было полно такого корейско-китайского народа, к которому можно было бы обратиться, но некоторые будут не прочь тобой воспользоваться.

— Ребят, вы давно тут? — прозвучал еще один голос. — Я неделю назад перебрался через реку, чуть мозги не отморозил. Никогда больше такого не повторю!

Услышав этот голос, Чин навострил уши. Пробираясь на ощупь, он осторожно подошел к выходу.

— Хёк, это ты? — позвал он.

— Чин?! — Хёк шагнул в тоннель. — Это ты, ты, шельмец?! Ты здесь?!

— Ну да, я сделал это! — Чин бросился вперед.

Хёк сгреб Чина в медвежьи объятия.

— Поверить не могу, худосочный ты дьяволеныш! Ты жив! Я пришел сюда за тобой! — Он похлопал Чина по спине и повернулся лицом к тоннелю: — Эй, вы все! Этот парень вытащил меня из Едока! Он спас мне жизнь!

— Без тебя у меня ничего не получилось бы, Хёк.

— В этом я не уверен, — усмехнулся тот. — А вот я собираюсь вытащить тебя из этой дыры. Идем на свет, дай-ка я посмотрю на тебя.

Они повернули к выходу из тоннеля, и Хёк крепко сжимал руку Чина, будто не веря, что это действительно он.

— Поверить не могу такому! Это в самом деле ты!

На свету Чин наконец разглядел Хёка: лицо у того было изможденное, волосы — в беспорядке, но он был гладко выбрит и где-то раздобыл пальто.

Чин сияющими глазами смотрел на друга:

— Господи, как я рад тебя видеть, Хёк! Я уж и не знал, увижу ли тебя снова.

— Я не оставил бы тебя на погибель. — Хёк улыбнулся, а потом посмотрел в темный тоннель и уже другим тоном спросил: — Ты… э… ничего о Пэ не знаешь?

Чин покачал головой:

— Я расспрашивал народ, но ничего не узнал.

Хёк опустил взгляд:

— Так я и предполагал.

Они оба умолкли, вспомнив, когда в последний раз были вместе с Пэ и те ужасные минуты в самосвале.

Чин положил руку на плечо старшего товарища:

— Он выберется, Хёк. Он сильнее, чем мы с тобой вместе.

— Я знаю, — вздохнул помрачневший Хёк. — Что же тут поделаешь… — Он уставился на деревья, потом снова посмотрел на Чина. — Ладно, я рад, что ты добрался до тоннеля. Ты только посмотри на себя! Надо же! Один мой знакомый устроил меня на работу в городе.

— Да ну! И кто же этот знакомый?

— Приятель по имени Чон. Это знакомый моего знакомого, которого я встретил во время предыдущей поездки в Китай. Он замолвил словечко, и этот парень приютил меня на несколько дней. У них с женой приют для северокорейских женщин.

— Серьезно? С чего бы им прикладывать такие усилия ради помощи нам?

— Они — китайцы корейского происхождения, может быть, христиане.

— А что это?

— Ну знаешь, они верят в бога и ходят в тайную церковь. Они делают людям добро, помогают им. Чон и его жена помогли уже многим из Чосона. У них есть небольшая фабрика, где женщины могут жить и работать. И они помогали людям выбраться из Китая. Чон принял меня, накормил и устроил на скотобойню в городе. Там я работаю, и это хорошо, а сюда я пришел за тобой.

— Потрясающе! — Чин похлопал приятеля по спине. — Ты спас мою шкуру, брат. Я думал, что не справлюсь.

— Это не Ёдок, друг мой. Я имею в виду, что это, конечно, и не «Хилтон», но ты бы выжил, так или иначе.

Они пошли вниз по склону. Хёк вел Чина по узенькой, едва заметной тропке, сливавшейся у подножия холма с гравийной дорогой, которая больше походила на пришедшую задним числом мысль, чем на четко сформулированное предложение: она никуда не вела. Пока они шли, Чин рассказал другу о китайских фермерах, которые помогли ему найти гору с тоннелем, а Хёк потчевал его историями о том, как он добирался до Чона, его жены и нескольких женщин, которые у них жили и работали. По его рассказам, образовалось небольшое сплоченное общество, безопасное убежище вдали от властей.