Беглецы - [45]

От этого человека пахло как от животного. Чин мельком заглянул в темное помещение позади хозяина и понял, что запах исходил не от него, — так пахло во всем доме, и это был запах вареного мяса. Узнав его, парень едва не лишился чувств: то был густой, жаркий аромат бульона на свиных костях. Он не ел свинины уже много-много лет. Чин изо всех сил вцепился в мужчину.

— Совсем ненадолго, — задыхаясь, простонал он. — Умоляю вас!

— Впусти его, — донесся откуда-то из глубины дома женский голос, и вскоре показалась жена хозяина. Это была не женщина, а развалина. Все ее тело вихлялось во время ходьбы из-за того, что каждый шаг сопровождался поворотом колена. Волосы ее были выкрашены в черный цвет, но в упругом ореоле кудряшек, обрамляющем ее голову, проглядывала седина. В руках она держала дуршлаг, полный полупрозрачных соевых отростков. Женщина, казалось, была покрыта жиром, как и ее муж. Какими же уродливыми выглядели эти коренастые китайцы, говорившие по-корейски!

— Давай! — Свободной рукой она рисовала в воздухе неровные круги. — Закрой уже дверь! — рявкнула женщина на мужа.

— Бию, сука, слушай меня!

— Закрой дверь! — огрызнулась та.

Мужчина секунду поколебался, угрожающе глядя на них черными глазами, затем отошел от двери.

— Заползай. — Он поднял руку тыльной стороной к Чину, и парень прошел мимо хозяина в дом, поклонившись хозяйке.

— Большое вам спасибо. Не знаю, как вас и благодарить.

— Не за что нас благодарить. Сушись. Господи, ну и виду тебя. Мог бы с таким же успехом нацепить на себя табличку с надписью «Поймайте меня», — сказала женщина, бросив на Чина косой взгляд. Она оглядела его с ног до головы, отметив, насколько худым и высоким, даже очень высоким для северокорейца он был, — к тому же очень симпатичным. И этот парень не дрогнул, как делали большинство крысенышей из Чосона.

— С вами есть друзья? — поинтересовалась она.

Чин покачал головой:

— Я один.

— Совсем один?

Чин скорчился возле печки и едва не потерял сознание, почувствовав покалывание от тепла, проникавшего через промороженную одежду. Он просто обезумел в теплом тесном помещении этого дома, где воздух был густо пропитан запахом бурлившего в печке супа на свиных костях.

— Можно я это высушу? — Он указал на куртку.

— Снимай, снимай, — разрешила Бию и крикнула мужу: — Эй, Лок, брось ему покрывало!

Лок, лежащий на кушетке в углу комнаты, и ухом не повел. Бию выругала его и пошла выдергивать из-под него скомканное покрывало из искусственного меха, имитирующего норку. Лок лежал и наблюдал за потугами жены, пока та недовольно тащила покрывало. Потом она злобно ущипнула его за ногу, повернулась и проделала обратный путь.

— Вот, — сказала она Чину.

Парень набросил покрывало на плечи, заметив, что искусственный мех засален и топорщится остроконечными шипами. Быстро раздевшись, он завернулся в покрывало и согнулся, раскладывая на деревянном полу возле печки штаны и рубаху. Чин старался не смотреть в кухню, но боковым зрением видел, как там много еды, и это стало мучительным испытанием для него. Помимо полной корзины соевых отростков, там была копченая утка, висевшая над печкой, а в деревянном ящике без крышки виднелись перламутровые белые зернышки риса. Чин месяцами не видел его. Такое продуктовое великолепие ослепляло.

— Есть хочешь? — спросила Бию.

Чин еще сильнее скрючился в покрывале и отвернулся. Он стыдился своего голода.

— Рис ему сегодня не давай. Дай остатки, — проворчал Лок.

— Заткнись!

Она подала Чину миску с пригоревшим, застывшим и слипшимся в форме кастрюли рисом. Туда же она положила горстку отростков из корзинки и несколько косточек из томившегося в печи супа, а сверху сбрызнула холодный рис бульоном. Потом поставила кастрюлю на пол и, недовольно бормоча, села на корточки рядом с Чином. Парень посмотрел на горку еды и собрал всю волю, чтобы сразу не нырнуть в нее лицом. Он взял ложку и помешал рис, а потом принялся есть, практически не жуя.

— Как же они жрут, эти животные, — подал голос с кушетки Лок. — Давай быстрее выпроваживай его.

— Ну, откуда ты и почему бежишь?

Чин оторвал взгляд от еды и моргнул. Он ожидал, что ему придется кому-то о себе рассказывать.

— Я из провинции Хамгён-Намдо. — Что-то подсказало ему, что лучше изменить название провинции.

На самом деле он жил южнее, в Пхёнан-Намдо, но ложь слетела с его губ сама собой. И дальше Чин уже не мог остановиться и наврал с целый воз, когда рассказывал о своей жизни. Его фамилия превратилась в Юн, и он сказал, что его семья работала в полях, у них было четверо детей и больная мать, для которой он должен был найти лекарство в Китае. Ложь у него выходила естественно, и Чин даже испугался, как свободно и быстро смог переписать собственную жизнь.

— Лекарство? Это дорого. У тебя есть деньги?

Чин покачал головой:

— Я надеюсь заработать деньги.

— Хм. Наверное, ты знаком с хорошенькими девушками, а? — озорно спросила Бию. Чин не смог понять по ее выражению лица, о чем она думала. Глаза ее смотрели почти сочувственно, но ее пронзительный голос приводил в замешательство, как постоянное двусмысленное поглаживание. — Потому что, знаешь ли, мы можем помочь девушкам из Чосона.