Беда - [2]

Никого не удивляло, что Генри, неважный регбист, любил весну гораздо больше осени, особенно потому, что он и не мечтал побить те рекорды, которыми Франклин – тот самый, единственный и неповторимый Франклин Смит – украсил почетную доску спортивных достижений школы в этом виде спорта.

О чем Франклин напоминал Генри всякий раз, когда снисходил до того, чтобы его заметить.

Блайтбери-на-море был из тех городков, где под сенью дубов и кленов стоят каменные, кирпичные и деревянные дома, которые повидали очень много новоанглийских зим и пока еще, слава богу, вполне крепки. Их чинные, опрятные окна смотрели на Главную улицу с узкой двухполосной мостовой – петляя, она бежала в центр города, куда туристы из Бостона и Нью-Йорка приезжали специально для того, чтобы побродить по букинистическим и антикварным лавкам и магазинчикам, торгующим деликатесами, модной одеждой и причудливыми кустарными украшениями. Изредка перед этими магазинчиками неспешно проходил один из двух городских полицейских – время от времени он останавливался и подбирал бумажку или другой мелкий мусор, оброненный кем-нибудь из приезжих.

И больше эти служители закона почти ничего не делали, потому что Блайтбери-на-море был городком, который Беда попросту не могла найти.

Хотя, конечно, пыталась.

Прошлой осенью Франклин сильно растянул на тренировке лодыжку, и на первенство Восточной зоны по регби команда отправилась без него. По этому поводу весь ученический состав школы Лонгфелло погрузился в траур. Повреждение было таким серьезным, что Франклин даже не мог сам водить машину, и его с Луизой отвозила на уроки миссис Смит. Все в школе Лонгфелло думали, что миссис Смит взяла на себя эту обязанность, поскольку Луиза – у нее ведь тоже были водительские права – очень уж расстроилась из-за Франклина и первенства Восточной зоны. Однако на самом деле это объяснялось тем, что Луиза была ужасным, никуда не годным водителем и приходила в полную растерянность перед светофорами, дорожными знаками и на перекрестках. Миссис Смит сказала, что ее ни в коем случае нельзя пускать за руль БМВ – а уж «фиата» и подавно!

Четыре раза Франклина с его лодыжкой возили в Массачусетскую больницу в Бостоне, и врачи предупредили, что из-за этой травмы он будет хромать еще довольно долго. Но Франклин все-таки приехал в автобусе своей школы в Фоксборо и дотащился до поля на костылях, чтобы увидеть, как Луиза в третий раз выступит в финальном кроссе Чемпионата штата – и займет первое место, хотя до выпуска ей еще больше года. А потом он поехал в автобусе школы Уитьера на районные соревнования по регби в Дирфилде – учителя посадили его в автобус с почестями, потому что он был их звездный выпускник, – и там Кенилуорт разгромил Уитьер с таким счетом, что Генри потом старался об этом забыть, но Франклин ему не позволил. Ко Дню благодарения[3] Франклин решил отказаться от костылей. К Рождеству тот, кто не знал о его травме, не заметил бы никакой хромоты. А к первой январской оттепели он уже снова пробегал по пять миль в день, и обитатели каменных, кирпичных и деревянных домов аплодировали ему вслед.

Кстати сказать, на первенстве Восточной зоны Лонгфелло победила и без него, чему Франклин был в целом рад.

Беда…

Позапрошлым летом Генри сорвался, когда лазил по черным утесам в Бухте спасения, прямо под своим родным домом. Пролететь ему пришлось немало – футов десять-двенадцать. Если бы он упал чуть правее, то грохнулся бы на острые камни и сильно поранился. Чуть левее – и угодил бы на скалу, облепленную мидиями, которые были еще острее и располосовали бы его еще хуже. Но он плюхнулся прямо между ними в спокойную воду, и прилив мягко вынес его обратно на берег.

В тот день за ужином Франклин сказал, что пришла пора научить Генри лазить по скалам. Он покажет ему, как цепляться руками и находить опору для ног. Покажет, как проверять надежность выступов и засовывать кулак в расщелины, чтобы использовать его вместо якоря. И может быть, если Генри проявит себя молодцом, он возьмет его с собой на Катадин[4]. Может, они даже пройдут через Ворота до самого Лезвия Ножа. «Там есть на что посмотреть, братишка», – сказал он и благодушно потрепал Генри волосы.

Генри чуть не упал ниц и не пропел ему осанну.

А их отец снова повторил: «Если построишь свой дом подальше от Беды, она никогда тебя не найдет».

Вот почему Генри не был готов к ней вечером в свой четырнадцатый день рождения, когда подтягивал лямки рюкзака, полученного в подарок от родителей, чтобы показать Франклину, как хорошо он подготовился к пешему походу на Катадин, потому что Франклин наконец – наконец-то! – согласился его туда взять, хоть и предупредил Генри, что у него ничего не выйдет, что он выдохнется на полпути к вершине, что им придется повернуть назад, что он берет его только потому, что отец просил его взять с собой младшего брата – у которого, снова повторил Франклин, все равно ничего не выйдет.

В тот вечер, глядя из окна северной гостиной – родители стояли у него за спиной, придерживая занавески, – Генри не мог понять, почему единственный патрульный автомобиль в городе медленно едет по аллее, направляясь к их дому. Весна выдалась холоднее обычного и листья на деревьях пока не распустились, так что ему было отлично видно, как вертится красная лампочка на крыше машины, расплескивая огонь на еще почти голые дубы и клены. Втроем они вышли в темный сад за домом – темный, потому что луна еще не встала и небо было беззвездным. Красный луч ударил прямо в них, и когда Генри посмотрел на лица родителей, они показались ему залитыми кровью.