Беда - [27]

Дойдя до твердого наста, Тогойкин потерял след. Нет, это не косули! Острые края копыт косуль непременно оставили бы тут царапины. И кроме того, когда косуля спокойна, она всегда обходит наст, так как боится поранить ногу об острую корку снега. Тогойкин потрогал следы руками. Слегка подмерзли, но не заледенели. Значит, они здесь были прошлой ночью! Он вскочил на сугроб, но за сугробом следа не было. Видимо, косули, если это были все-таки они, прошли вдоль опушки леса. Наведаться бы сюда завтра, хотя сегодня ночью, наверно, будет снегопад. Может быть, даже метель. Что же делать?

Теряясь в догадках, он пошел, внимательно глядя под ноги, по гребню затвердевшего наста. Что тут был не человек и не лошадь — это ясно. А не олень ли? Но кто же выгоняет оленей в такую дальнюю таежную глухомань? Тогойкин поднял какой-то комочек, трепетавший на снегу, и тут же брезгливо отбросил его в сторону. Это оказалась шерсть, длинная и мягкая. Подхваченная ветерком, она плавно улетела. Однако, бросив находку, он тотчас пожалел об этом. Но вон еще клок такой же серой шерсти, примерзший темной остью к твердой поверхности сугроба. Тогойкин вздрогнул. Это волчья шерсть! Да, здесь они останавливались. Валялись на затвердевшем снегу. Грызлись. Играли, точа свои когти. Царапали плотный наст.

Напуганный своим открытием, Тогойкин заторопился. Судя по следам когтей, волков тут было много; серые разбойники шли по направлению к широкой ложбине. Каждую ночь они, голодные и злые, бродят по лесу, порой останавливаясь, чтобы повыть. Так они жалуются на свою горькую хищническую жизнь…

Тогойкин брел по следам волков, но в обратном направлении. Они, оказывается, шли гуськом, глубоко бороздя грудью и животом целину мягкого снега. Вожаку, конечно, было труднее всего, остальные как-никак двигались по проторенному пути. И человеку тоже полегче идти по такой вот тропке.

Наступал вечер, стало быстро смеркаться. На западе появился неясный отсвет потухающий зари. Хоть была бы сегодня лунная ночь. Свет колеблется и переливается только понизу, там, где отсвечивает снежный покров. Ветер немного утих, но зато, медленно кружась в воздухе, начали падать хлопья снега.

Хищники прошли минувшей ночью. Тогойкин не слыхал, чтобы волки нападали на человека. Все зверье боится огня! Наверно, эти негодяи, бродя вверх и вниз вдоль ложбины, воют, чуя вблизи человека и опасаясь его огня.

Хоть и знает Тогойкин, что волки боятся огня, хоть и не слышал он, чтобы они нападали на человека, а все-таки он оробел, стал озираться по сторонам, оглядываться назад. Захотелось поскорее добраться до своих. Он ускорил шаг. Потом отломил засохшую, тонкую лиственницу, сломал ее ногой пополам, ту часть, что полегче, выбросил, а со второй пошел дальше по волчьей тропе. Так он обрел оружие и посох, защиту и опору.

Вот тут волки останавливались и постояли, повернулись все в одну сторону, поперек собственных следов. Один отстал, походил вокруг покосившегося соснового пенька и, словно чего-то испугавшись, широкими прыжками вернулся к стае.

«Волчий след особенно заметен в прыжках», — говаривал ему отец, старый охотник. И в самом деле так. Этот след отличался какими-то резкими, рваными очертаниями. Зверь кидался, широко растопырив когти и разрывая ими снег. Следы напоминали его неровные страшные зубы…

Сделав еще несколько шагов, Тогойкин остановился. А почему хищник свернул к этому пню? И почему опрометью бросился от него назад? Да откуда здесь, по-видимому на замерзшем болоте, — уж слишком ровное и чистое место, — взялось дерево? Одно-единственное дерево. Кто же мог его так ровненько спилить?..

Ох как неохотно Тогойкин снова подошел к пню и толкнул его ногой! Пень вывернулся, а человек отпрянул назад. Бочонок!.. Да, перед ним лежал маленький дубовый бочонок с тонкими железными обручами. Тогойкин растерянно затоптался на месте, затем, словно боясь упустить находку, быстро схватил бочонок в объятия, выскочил на тропку и, поставив его торчком, стал внимательно оглядывать.

Бочонок масла, о котором так горевал Фокин! Какая удача.

Николай был настолько обрадован, что у него бешено заколотилось сердце. Даже пот прошиб его. Крепко обхватив бочонок, он, спотыкаясь, устремился быстрыми шагами вперед.

На ходу он почувствовал слабый запах бензина и рассмеялся.

— Несчастный зверь! Вот чего он так испугался, вот почему бросился бежать! — сказал Тогойкин вслух.

Палка, которую он считал и опорой и оружием, теперь мешала ему. Сначала он сунул ее под мышку, потом воткнул в снег. Круглый и гладкий, тяжелый бочонок он сначала прижал к груди, затем нес его под мышками, меняя руки, закидывал на плечо, ставил на голову, а когда шел по насту, катил перед собой. Он шел быстро, переходя на бег, проваливаясь и падая; он так радовался этому бочонку, что не чувствовал ни усталости, ни времени, ни расстояния. Одна мысль завладела им — поскорей добраться до своих. Он чувствовал себя сильным и легким, радость несла его вперед. Со стороны могло показаться, что он просто играет бочонком или жонглирует, перекидывая его с руки на руку, на плечо, на голову…