Байки - [11]

Божий храм всегда был местом обитания сирых и убогих. Но теперешние нищие совсем иной контингент. Они отказываются от корочки хлеба и нагло просят денег, угрожая пожаловаться своей «крыше». У таких субъектов строго распределено время отсидки на точке по дням недели.

Старушки, привыкшие жалеть всех, кроме себя, бросают в плошки, шапки, тарелочки, свои скромные рубли и крестят сухонькой ручонкой испитые и хищные от наглости морды побирушек. Им, прожившим страшную, тяжелейшую жизнь, другой она и не видится, и старушки делятся последним с этими, потерявшими совесть, субъектами.

А побирушки, привыкшие к дармовщинке, уже никогда не станут зарабатывать на жизнь трудами праведными. Хоть и сидят они под сенью божьего креста, но на них креста нет.

Правительственный автобус

Два инвалида на остановке в ожидании автобуса в родную деревню рассуждали на чём можно уехать – на правительственном автобусе или на административном. Один говорит:

– Надо бы на правительственном, но я уже весь задрыг после бани, ноги так и стынут. Что за наказание! Наверное, придётся на административном. Отдам пятёрку, шут с ней. На лекарство больше уйдёт.

Мне стало интересно. Я и в Москве-то не видывал правительственного автобуса, а тут в нашей провинциальной дырочке и вдруг. Я с любопытством и извинениями обратился за разъяснениями к инвалидам. Они засмущались и объяснили мне:

– Да мы это так называем автобус, на котором действуют правительственные льготы для убогих и сирых.

– А что, разве не на всех? – спросил я.

Они, оглядев меня как бестолочь, с сожалением разъяснили:

– В льготах сказано – на всех, кроме такси. Вот районное начальство, отслужив молебен и поплевав на фары этого сарайчика, изрекли, как христовы оракулы: «Дважды ты – «путинская» колымага, а четырежды будь такси наше». Вот теперь и ездим – то в правительственном за так, то в такси за деньги.

Администрация объясняет – денег не хватает, чтоб платить, но ни разу не отчиталась эта администрация за расходы, идущие на обслуживание служебного транспорта. Секрет. А я думаю, немного больше, чем стоят все инвалиды области.

А зачем столько машин администрации, когда везде можно на автобусе доехать? Хочешь служебную – содержи на свой счёт! Но кто нас, убогеньких, спросит. Иногда приезжают из района три человека в сельскую администрацию, и каждый на своей, служебной. Почему бы не приехать на одной? Нет, на трёх! А ведь это наши деньги.

Но мы рабы, дети рабов, да ещё и убогие. И тому рады, что хоть есть правительственный рейс. Да и то ведь – сколько нас сирых прётся на костылях, на карачках! Помирали бы дома.

Ветеринар

Митрич, колхозный ветеринар, был славен тем, что всегда и всюду был готов к своей нелёгкой работе. В любом состоянии и под любым градусом подпития мог сотворить со скотиной любую манипуляцию – от клизмы до удаления половых признаков.

– Ночь, полночь, заполночь! Уколоть, выложить на ощупь… Мне только рукой ухватиться за нужное место! – говаривал он в изрядном замутнении.

Никола нашёл его у Клима, где он досасывал положенную норму, выложив двух ягнят. Глаз его уже не было видно и вообще, вся его довольная морда состояла из одной сплющенной улыбки.

Никола напомнил, что Митрич обещал сегодня приструнить и его барана.

– А то ведь такая скотина, спасу нет! Весна только-только наступила, а он замучал не только овец, а и козу заодно. Такой гад! Даже собаку домогается, – жаловался, подвыпив, Никола.

– Ночь, полночь, заполночь! – проронил, как отрезал, Митрич.

Никола помог Митричу допить норму, и они потянули друг друга в Николино хозяйство. Хозяйка, обходя боком Митрича, поставила на стол бутылку и шмыгнула за дверь. Нужно сказать, что у Митрича была ещё одна особенность: он умел держаться за нужное место, когда дело касалось и женщин. И те, завидя пьяного ветеринара, кидались врассыпную или делали вид, что разбегаются. Всегда кто-нибудь по рассеянности застревал в его объёмистых лапах и был ухвачен куда надо.

Но вернёмся к делу. Выпив по одной, Митрич с Николой, чтоб обогнать сумерки, сунулись во двор, держа друг-друга. Барашек был выпущен из стойла, его ещё можно было разглядеть в начинающихся сумерках.

Никола стал ловить его, пока метался, пуговица на штанах оборвалась и штаны съехали на подколенки, а потом вместе с подштанниками повисли на сапогах. Никола, запутавшись в штанах, последним рывком пал на барана, но тот выскользнул и затих в тёмном углу. Сил у Николы больше не было, и он застыл в позе уставшей собаки, сунувшись мордой в навоз. Только темнел его кожушок, и тишина.

Ветеринар подумал, всё готово, и стал искать, что надо. Поглаживая кожушок Николы, он нащупал шерсть и ловко ухватил, что надо. Спрыснув йодом взялся за инструмент, но тут ярко вспыхнул свет и раздался вопль хозяйки:

– Ах, рестант!!! Ах, зараза!!! Я кого тебя просила выложить!?

Ветеринар прикрыл один глаз, другой прищурил для наведения резкости, и туман в его голове качнулся. Он увидел то, что и должен был увидеть, только смазанное йодом добро принадлежало хозяину, а не барану.

– А я-то думаю, что это баран такой смирёный, да и шерсти мало, – оправдывался Митрич.