Батарейцы - [63]

— Что будем делать, бог войны? Обходить?

— Ударю по ним, авось и вся система обороны вскроется.

— Давай.

На залп батареи противник не ответил. Еще залп. Молчит, хотя одна вражеская машина и вспыхнула.

— Что бы это значило, старший лейтенант? Пусть-ка разведчики посмотрят.

Через несколько минут разведчики доложили — в боевых машинах никого не обнаружено. Четыре танка с полным комплектом боеприпасов, но без горючего достались без боя. Один сгорел.

24 апреля к исходу дня батареи полка сосредоточились в районе Гросс-Махнов и заняли боевой порядок на северо-западной окраине небольшого городка Миттенвальде с задачей не пропустить пехоту и танки противника.

Вскоре начался бой. Гитлеровцам удалось поджечь два бронетранспортера.

Часа через полтора подошел стрелковый батальон. Комбат, невысокого роста, худощавый, с покрасневшими от бессонницы глазами майор, по-вологодски окая, рассказал о приключениях, случившихся в пути. Оказалось, батальон попал в засаду.

— Ну и нас накрыли, — тихо сказал майор. — Вот и провозились, черт бы их подрал. Людей много потеряли.

Майор аж зубами скрипнул от отчаяния.

— А нам-то сказали, что по пути фрицев нет, — заметил Васнецов.

— Мне тоже, — буркнул майор, — но, как оказалось, выходила группа из окружения. Хорошо, что танкисты прошли, рассекли фашистов, большей частью уничтожили.

Стрелковый батальон при огневой поддержке двух батарей атаковал противника. Однако атака успеха не имела. Гитлеровцы прочно удерживали оборону.

К вечеру из штаба прибыло распоряжение на сосредоточение батарей. Люди устали. Командование армии решило дать отдых полку.

…Идет по немецкой земле советский солдат. Полон ненависти к фашизму, породившему жесточайшую войну. Величественна поступь солдата: он несет освобождение немецкому народу. Идет воин — полномочный представитель народа, девиз которого — мир, труд, равенство и братство всех людей на планете.

ПОСЛЕДНИЙ БОЙ, ОН ТРУДНЫЙ САМЫЙ…

Батарейцы готовили участок обороны. Пот пробил выцветшие гимнастерки, и бурыми наплывами обозначились плечи бойцов, орудовавших ломами, кирками, большими саперными лопатами. Работали без перекуров. Торопились. Окруженная франкфуртско-губенская группировка противника пробила брешь в истощенных предыдущими схватками с врагом боевых порядках 50-й гвардейской дивизии. Командарм генерал-лейтенант Лучинский бросил 530-й полк, последний резерв, навстречу врагу.

Маршрут полка пролег по местам, где несколько дней назад прошли танкисты генерала Рыбалко. На обочинах дорог, полях, лесных полянах — повозки, орудия, автомобили и бронетранспортеры, подбитые танки и штурмовые орудия врага. Артиллеристы смотрели на дело рук гвардейцев-танкистов, хмурились, когда среди вражеских машин попадались обуглившиеся остовы тридцатьчетверок, самоходок, автомобилей и мотоциклов. Воины понимали — это последние километры на фронтовом пути. И по-особому остро переживали гибель товарищей.

Оборону полк занял в районе Барута, запиравшего пути выхода фашистов из большого, протянувшегося на несколько километров леса. Оседлали основные дороги и приступили к инженерному оборудованию местности. Первая, четвертая и шестая батареи зарывались в землю у деревушки Куммерсдорф, вторая и третья — у озера Менниг-зее, пятая — на юго-восточной окраине местечка Шенефельд. Из уст в уста передавалось решение делегатского полкового партийного собрания — не пропустить врага. «Причиной выхода из боя, — говорилось в нем, — может быть только одно — смерть».

Солнце, покинув зенит, клонилось к западу. Заканчивался последний апрельский день, напоенный терпкими запахами цветущей черемухи и разросшегося разнотравья. Надолго тот день остался в памяти.

Время от времени, утирая заскорузлыми руками на обветренных лицах пот, смотрели бойцы в бирюзовое небо. К столице фашистского рейха шли группы советских истребителей и бомбардировщиков. Со стороны Берлина доносился глухой надрывный гул боя. Порой он рос, ширился, наплывал, набирая высшую ноту, затем удалялся, но не замирал ни на минуту.

— Интересно, как чувствует себя сейчас Гитлер со своей сворой? — укладывая дерн на бровку бруствера при оборудовании командно-наблюдательного пункта, обернулся к Васнецову старший сержант Веремеевский.

— Гитлер где-либо в убежище отсиживается. Ему-то что, а вот десяткам тысяч обманутых нацистской пропагандой немцев приходится расплачиваться жизнями. Проклятый фюрер, как и вся его свора, понимает — пощады не будет. Слишком много они пролили людской крови…

С падением Берлина каждый советский воин связывал мечту о конце войны, о той почти забытой довоенной жизни, которая теперь казалась прекрасным временем, хотя, конечно, было в нем и хорошее и плохое, но трудности и невзгоды как-то отодвинулись, отошли на второй план, осталась лишь память о добром, светившем маяком надежды и будущего счастья.

Время, отведенное на оборудование огневых позиций, подходило к концу. Вот-вот должен был появиться кто-либо из штабных офицеров. В полку было принято начинать проверку готовности инженерного оборудования местности с КНП батареи.

Командир батареи — дирижер огня. У противотанкистов во время боя он непосредственно находился на огневой позиции.