Батарейцы - [62]
— Быстрее кончайте с гитлеровцами здесь, — торопил он Николая. — Нужно успеть еще к Наубаутену.
— Пехота наша лежит, товарищ майор. Совсем в землю вжалась.
— Прибавь огонька, и царица полей встанет. Собьете заслон гитлеровцев и пойдете дальше.
Майор развернул карту.
— Смотри, Николай. Городишко небольшой, однако на перекрестке дорог. Фашисты наверняка будут драться за Наубаутен упорно. Следовательно, надо не дать им возможности осмотреться, ворваться на плечах отступающих в город. Иначе будут излишние потери. — Майор посмотрел на Васнецова. — Так что, Николай, разделывайтесь с фольварком и аллюром к Наубаутену. С командиром стрелкового батальона уже об этом говорил. Действуй.
Васнецов выдвинул орудия к самой цепи пехотинцев. После третьего залпа батарейцев стрелки атаковали фольварк. Под огнем противника пехотинцы ворвались в дом.
В Наубаутене пришлось намного тяжелее. Пехота залегла. Огнем прямой наводки артиллеристы уничтожили несколько дзотов. Однако противник упорствовал.
Наступила ночь. Несколько раз стрелковый батальон поднимался в атаку, но продвинуться никак не удавалось. Пехотинцы перешли к обороне.
Под утро стрельба немного стихла. Трое суток люди не выходили из боя. Наконец-то они смогли немного отдохнуть.
Утром город был взят. Отходя, фашисты взорвали несколько крупных зданий, добили почти всех своих раненых.
— Какая бесчеловечность, какая жестокость! — всплеснула руками санинструктор Маша Кузьменко, войдя в помещение госпиталя: на койках лежали мертвые гитлеровцы — солдаты и офицеры.
— Изверги, дочка, что и говорить, — тронул ее за плечо красноармеец Филиппов.
Кузьменко — маленькая, полненькая, с острым носиком — так и не приобрела той лихости, которой любили щеголять в армии девушки. Да и форма военная Маше не особенно шла. Было в ней что-то домашнее, доброта, казалось, так и струилась из ее глаз. «Наша Кнопочка», — ласково называли санинструктора батарейцы. Чужое горе всегда становилось ее горем, чужая беда — ее бедой. А ведь и своего горя, своих бед у нее хватало: всех близких унесла война. Оставшись одна, уходила девчонка от фашистов. Обезумев от ужаса, металась по берегу Днепра под немецкими бомбами, гоняли ее по степям Украины гитлеровские асы, охотившиеся за беззащитными беженцами. Измученная, голодная, в рваном платьишке, прибилась она к группе колхозников, гнавших скот на восток. Эти добрые люди накормили и напоили девушку, к делу пристроили. С ними и добралась она до Сталинградской области.
Бои под Новороссийском стали для нее школой военной выучки. Много потом их было, и каждый по-своему сложен, каждый нес смерть и кровь. Но война так и не смогла ожесточить ее душу, казалось даже — наоборот, сделала ее более чуткой, более восприимчивой.
Был в полку сержант Селивестров, чудесный рассказчик. Бывало, выпадет свободное время на формировке или привале, соберутся все — и к нему:
— А ну-ка, сержант, выдай для души!
Сержант не заставлял себя упрашивать, начинал без раскачки. Маша старалась не пропустить ни одного его слова, устраивалась поудобнее и вся превращалась в слух.
— Судите меня, судьи, военный трибунал!.. — начинает Селивестров и дальше ведет свой рассказ о большой, красивой любви красного командира к сельской учительнице: — Выкроит командир часок, прискачет на горячем коне к любимой. Посидят на крылечке, по роще пройдутся. Споет она ему песню его любимую: «Позарастали стежки-дорожки…» И опять командир на коне, опять в погоню за бандой. Уходит банда от красных конников, каким-то чудом уходит. Жгут бандиты села, убивают активистов и бесследно исчезают. «Кто предупреждает? Кто предатель?» — думают-гадают бойцы. И вот тайна открыта: учительница — правая рука атамана, шпионка. По знакомой дорожке ведет арестованную бандитку командир с предписанием сдать ее в военный трибунал, а она вдруг поворачивается и с насмешливой улыбкой запевает: «Позарастали стежки-дорожки, где проходили милого ножки. Позарастали мохом-травою, где мы гуляли, Степа, с тобою…» Не выдержало командирское сердце, выхватил он наган и вогнал все семь пуль в свою светлую мечту, в свою большую любовь.
В этом месте рассказчик театральным жестом выхватывал пистолет. Маша всегда слушала, затаив дыхание, слезы тихонько катились по ее щекам, и тихая печаль лежала на ее простеньком, почти детском личике. Вот и теперь она не выдержала, глядя на мертвых немцев.
У городка Газель противник начал теснить советские стрелковые подразделения. Батарея старшего лейтенанта Николая Соловаря подоспела к месту схватки. Развернувшись, она с ходу ударила по наседавшим фашистам.
Противник был остановлен. Вскоре подошло подкрепление. После короткой передышки наступление возобновилось.
Враг откатывался к железнодорожной станции Луккау. Полк побатарейно свернулся в колонну и вслед за походными порядками мотострелков начал преследовать гитлеровцев. Батарея старшего лейтенанта Василия Дикарева действовала с передовым батальоном. На подходе к станции разведчики доложили: у обочины дороги закопанные танки. Вместе с командиром батальона Дикарев выдвинулся вперед.
— Один, два… четыре… — считали они, рассматривая в бинокль невысокий холмик.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)
Лев Львович Регельсон – фигура в некотором смысле легендарная вот в каком отношении. Его книга «Трагедия Русской церкви», впервые вышедшая в середине 70-х годов XX века, долго оставалась главным источником знаний всех православных в России об их собственной истории в 20–30-е годы. Книга «Трагедия Русской церкви» охватывает период как раз с революции и до конца Второй мировой войны, когда Русская православная церковь была приближена к сталинскому престолу.
Пролетариат России, под руководством большевистской партии, во главе с ее гениальным вождем великим Лениным в октябре 1917 года совершил героический подвиг, освободив от эксплуатации и гнета капитала весь многонациональный народ нашей Родины. Взоры трудящихся устремляются к героической эпопее Октябрьской революции, к славным делам ее участников.Наряду с документами, ценным историческим материалом являются воспоминания старых большевиков. Они раскрывают конкретные, очень важные детали прошлого, наполняют нашу историческую литературу горячим дыханием эпохи, духом живой жизни, способствуют более обстоятельному и глубокому изучению героической борьбы Коммунистической партии за интересы народа.В настоящий сборник вошли воспоминания активных участников Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде.
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.
В предлагаемой вниманию читателей книге собраны очерки и краткие биографические справки о писателях, связанных своим рождением, жизнью или отдельными произведениями с дореволюционным и советским Зауральем.