Батарейцы - [42]

Шрифт
Интервал

К двум часам ночи подтянули орудие к нужному месту.

— Ни пуха!.. — сказал сержант-пехотинец, и соседи ушли, пропали в тумане.

Артиллеристы остались одни.

— Орудие к бою! — тихо скомандовал Васнецов и сам бросился помогать расчету.

Работа спорилась. Переговаривались шепотом.

— Заряжать? — опять прозвучал тихий вопрос, и тут же заряжающему в темноте передали снаряд.

Готовое к выстрелу орудие осторожно накрыли сеном, стараясь укладывать его слежавшимися пластами. Васнецов отошел в сторону, подождал, пока вспышка осветительной ракеты хоть немного пробила туман, и внимательно осмотрелся. Копна как копна, вроде бы все хорошо. Расчет занял свои места в окопах.

Васнецов еще раз обошел всех, проверил маскировку и спрыгнул в свой окопчик. Поправляя маскировку, бросил радисту:

— Передавай три семерки. Пора начальству докладывать.

Время тянулось мучительно долго, в мокром обмундировании становилось холодно, одолевало комарье. Но вот небо на востоке начало розоветь, потянул свежий ветерок. Густой туман из серого превратился в светло-сиреневый, потом порозовел, начал понемногу подниматься над болотом и таять в золотистых лучах солнца.

Васнецов хорошо просматривал передний край обороны противника. Вот из молодого березнячка, пригибаясь, вышли три немца. За спиной автоматы, в руках котелки. Осторожно перебежали открытое место и опять исчезли в кустах у бугорка. Минут через пять оттуда же в обратный путь тронулись двое.

— Ага, огневая точка! Наверняка пулемет, — машинально зафиксировал лейтенант, продолжая наблюдать.

Еще в нескольких местах Васнецов заметил движение солдат. Цепочка гитлеровцев потянулась в тыл к небольшой рощице.

«Кухня пришла!» — понял лейтенант и сам невольно полез в карман за сухарем.

Жизнь на переднем крае шла своим чередом. Было тихо и спокойно, как может быть тихо на участке фронта, где линия обороны установилась давно и никто не наступал да и вряд ли наступать будет по топям да болотам.

Начало припекать солнце. Обмундирование подсохло. Пригретый солнцем, убаюканный тишиной, Васнецов крепко уснул. Когда проснулся — было уже пятнадцать минут восьмого.

«Теперь недолго», — подумал и тихо перекликнулся с номерами орудийного расчета, поговорил с каждым. Еще раз напомнил каждому план действий. Связался с командиром батареи и доложил, что группа готова к выполнению задачи.

Медленно тянулись последние минуты. Наконец Васнецов услышал гул двигателей, а затем увидел танки. Они выползли на высотку, остановились, повертели башнями туда-сюда и открыли огонь.

Отсюда хорошо виднелся борт ближнего танка. Второго танка лейтенант не видел: просматривался лишь ствол танковой пушки и чуть-чуть передняя часть. Неприятный холодок пробежал по спине — танки стали в створе, открывать огонь при таком их расположении нельзя.

Подставленный под выстрел борт ближнего «тигра», малое расстояние и точный глаз наводчика Левоняна давали полную гарантию удачных действий. Но второй танк закрыт. Удастся ли поразить его?

«Что делать? Что делать?» — мучительно думал Васнецов.

— Лейтенант, второй танк не вижу! — тревожился наводчик.

Долго раздумывать некогда. Минутная растерянность прошла, мысли опять обрели ясность.

— Тихо! Слушайте меня. Танки стали в створе. Дальний закрыт. Стрелять нельзя. Всем ждать! Будем бить при отходе! — чеканит лейтенант.

Медленно бегут минуты. Вот где-то слева со знакомым шорохом проносятся снаряды, и почти сразу высотка с танками окутывается дымом. Это советская артиллерия с закрытых огневых позиций бьет по фашистским танкам, но они стоят как вкопанные и посылают вперед снаряд за снарядом…

Пятнадцатая минута подходит к концу.

— Приготовиться! — почему-то тихо командует Васнецов и, сняв бинокль, кладет его на бруствер окопа.

Вот один из танков, тот, что был подальше и не просматривался, тронулся с места и, пятясь, стал уходить, подставляя огню левый борт.

— К бою! — крикнул Васнецов.

Больше он уже не командовал, а только цепким взглядом старался уловить общую картину начавшегося поединка.

Гитлеровцы еще ничего не заметили, а если и заметили, то не разобрались в сложившейся обстановке. Номера расчета уточняли наводку. Ствол орудия двигался за фашистским танком, несколько обгоняя его. Вот он замер — наводчик ждал, когда в перекрестии прицела появится борт танка. И тут же орудие выплеснуло столб огня.

— Есть! — крикнул Васнецов, увидев, как рвануло танк, легкий дымок показался над корпусом.

— По второму! — скомандовал лейтенант, хотя хорошо знал, что наводчик и без команды уже ловил в прицел вторую фашистскую машину.

Башня второго танка начинает разворачиваться в сторону орудия. Засекли его и с огневых точек, расположенных на переднем крае немецкой обороны. Пулеметные очереди хлещут вовсю, но не достигают цели: люди, за исключением Левоняна и Васнецова, в укрытии.

«Спокойно, спокойно…» — шепчет лейтенант сам себе и с облегчением видит резкое движение руки наводчика, нажимающего на спусковой рычаг. Языки пламени и клубы черного дыма поднимаются над вторым танком.

Пулеметный огонь фашистов становится яростнее. Прикрываясь щитом, артиллеристы проворно толкают орудие к укрытию.


Рекомендуем почитать
Николай Александрович Васильев (1880—1940)

Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.


Я твой бессменный арестант

В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.


Пастбищный фонд

«…Желание рассказать о моих предках, о земляках, даже не желание, а надобность написать книгу воспоминаний возникло у меня давно. Однако принять решение и начать творческие действия, всегда оттягивала, сформированная годами черта характера подходить к любому делу с большой ответственностью…».


Литературное Зауралье

В предлагаемой вниманию читателей книге собраны очерки и краткие биографические справки о писателях, связанных своим рождением, жизнью или отдельными произведениями с дореволюционным и советским Зауральем.


Государи всея Руси: Иван III и Василий III. Первые публикации иностранцев о Русском государстве

К концу XV века западные авторы посвятили Русскому государству полтора десятка сочинений. По меркам того времени, немало, но сведения в них содержались скудные и зачастую вымышленные. Именно тогда возникли «черные мифы» о России: о беспросветном пьянстве, лени и варварстве.Какие еще мифы придумали иностранцы о Русском государстве периода правления Ивана III Васильевича и Василия III? Где авторы в своих творениях допустили случайные ошибки, а где сознательную ложь? Вся «правда» о нашей стране второй половины XV века.


Вся моя жизнь

Джейн Фонда (р. 1937) – американская актриса, дважды лауреат премии “Оскар”, продюсер, общественная активистка и филантроп – в роли автора мемуаров не менее убедительна, чем в своих звездных ролях. Она пишет о себе так, как играет, – правдиво, бесстрашно, достигая невиданных психологических глубин и эмоционального накала. Она возвращает нас в эру великого голливудского кино 60–70-х годов. Для нескольких поколений ее имя стало символом свободной, думающей, ищущей Америки, стремящейся к более справедливому, разумному и счастливому миру.