Батарейцы - [42]

К двум часам ночи подтянули орудие к нужному месту.

— Ни пуха!.. — сказал сержант-пехотинец, и соседи ушли, пропали в тумане.

Артиллеристы остались одни.

— Орудие к бою! — тихо скомандовал Васнецов и сам бросился помогать расчету.

Работа спорилась. Переговаривались шепотом.

— Заряжать? — опять прозвучал тихий вопрос, и тут же заряжающему в темноте передали снаряд.

Готовое к выстрелу орудие осторожно накрыли сеном, стараясь укладывать его слежавшимися пластами. Васнецов отошел в сторону, подождал, пока вспышка осветительной ракеты хоть немного пробила туман, и внимательно осмотрелся. Копна как копна, вроде бы все хорошо. Расчет занял свои места в окопах.

Васнецов еще раз обошел всех, проверил маскировку и спрыгнул в свой окопчик. Поправляя маскировку, бросил радисту:

— Передавай три семерки. Пора начальству докладывать.

Время тянулось мучительно долго, в мокром обмундировании становилось холодно, одолевало комарье. Но вот небо на востоке начало розоветь, потянул свежий ветерок. Густой туман из серого превратился в светло-сиреневый, потом порозовел, начал понемногу подниматься над болотом и таять в золотистых лучах солнца.

Васнецов хорошо просматривал передний край обороны противника. Вот из молодого березнячка, пригибаясь, вышли три немца. За спиной автоматы, в руках котелки. Осторожно перебежали открытое место и опять исчезли в кустах у бугорка. Минут через пять оттуда же в обратный путь тронулись двое.

— Ага, огневая точка! Наверняка пулемет, — машинально зафиксировал лейтенант, продолжая наблюдать.

Еще в нескольких местах Васнецов заметил движение солдат. Цепочка гитлеровцев потянулась в тыл к небольшой рощице.

«Кухня пришла!» — понял лейтенант и сам невольно полез в карман за сухарем.

Жизнь на переднем крае шла своим чередом. Было тихо и спокойно, как может быть тихо на участке фронта, где линия обороны установилась давно и никто не наступал да и вряд ли наступать будет по топям да болотам.

Начало припекать солнце. Обмундирование подсохло. Пригретый солнцем, убаюканный тишиной, Васнецов крепко уснул. Когда проснулся — было уже пятнадцать минут восьмого.

«Теперь недолго», — подумал и тихо перекликнулся с номерами орудийного расчета, поговорил с каждым. Еще раз напомнил каждому план действий. Связался с командиром батареи и доложил, что группа готова к выполнению задачи.

Медленно тянулись последние минуты. Наконец Васнецов услышал гул двигателей, а затем увидел танки. Они выползли на высотку, остановились, повертели башнями туда-сюда и открыли огонь.

Отсюда хорошо виднелся борт ближнего танка. Второго танка лейтенант не видел: просматривался лишь ствол танковой пушки и чуть-чуть передняя часть. Неприятный холодок пробежал по спине — танки стали в створе, открывать огонь при таком их расположении нельзя.

Подставленный под выстрел борт ближнего «тигра», малое расстояние и точный глаз наводчика Левоняна давали полную гарантию удачных действий. Но второй танк закрыт. Удастся ли поразить его?

«Что делать? Что делать?» — мучительно думал Васнецов.

— Лейтенант, второй танк не вижу! — тревожился наводчик.

Долго раздумывать некогда. Минутная растерянность прошла, мысли опять обрели ясность.

— Тихо! Слушайте меня. Танки стали в створе. Дальний закрыт. Стрелять нельзя. Всем ждать! Будем бить при отходе! — чеканит лейтенант.

Медленно бегут минуты. Вот где-то слева со знакомым шорохом проносятся снаряды, и почти сразу высотка с танками окутывается дымом. Это советская артиллерия с закрытых огневых позиций бьет по фашистским танкам, но они стоят как вкопанные и посылают вперед снаряд за снарядом…

Пятнадцатая минута подходит к концу.

— Приготовиться! — почему-то тихо командует Васнецов и, сняв бинокль, кладет его на бруствер окопа.

Вот один из танков, тот, что был подальше и не просматривался, тронулся с места и, пятясь, стал уходить, подставляя огню левый борт.

— К бою! — крикнул Васнецов.

Больше он уже не командовал, а только цепким взглядом старался уловить общую картину начавшегося поединка.

Гитлеровцы еще ничего не заметили, а если и заметили, то не разобрались в сложившейся обстановке. Номера расчета уточняли наводку. Ствол орудия двигался за фашистским танком, несколько обгоняя его. Вот он замер — наводчик ждал, когда в перекрестии прицела появится борт танка. И тут же орудие выплеснуло столб огня.

— Есть! — крикнул Васнецов, увидев, как рвануло танк, легкий дымок показался над корпусом.

— По второму! — скомандовал лейтенант, хотя хорошо знал, что наводчик и без команды уже ловил в прицел вторую фашистскую машину.

Башня второго танка начинает разворачиваться в сторону орудия. Засекли его и с огневых точек, расположенных на переднем крае немецкой обороны. Пулеметные очереди хлещут вовсю, но не достигают цели: люди, за исключением Левоняна и Васнецова, в укрытии.

«Спокойно, спокойно…» — шепчет лейтенант сам себе и с облегчением видит резкое движение руки наводчика, нажимающего на спусковой рычаг. Языки пламени и клубы черного дыма поднимаются над вторым танком.

Пулеметный огонь фашистов становится яростнее. Прикрываясь щитом, артиллеристы проворно толкают орудие к укрытию.