Басни - [33]

А корму на зиму у пастуха запас!»

Вот от своих овец к гостям он корм таскает;

Голубит их, ласкает;

К ним за день ходит по сту раз;

Их всячески старается привадить.

Убавил корму у своих,

Теперь покамест не до них,

И со своими ж легче сладить:

Сенца им бросить по клочку,

А станут приступать, так дать им по толчку,

Чтоб менее в глаза совались.

Да только вот беда: когда пришла весна,

То Козы Дикие все в горы разбежались,

Не по утёсам жизнь казалась им грустна;

Своё же стадо захирело

И всё почти переколело:

И мой пастух пошёл с сумой,

Хотя зимой

На барыши в уме рассчитывал прекрасно.

Пастух! тебе теперь я молвлю речь:

Чем в Диких Коз терять свой корм напрасно,

Не лучше ли бы Коз домашних поберечь? [138]

1821-1823

XIV. Соловьи

Какой-то птицелов

Весною наловил по рощам Соловьёв.

Певцы рассажены по клеткам и запели,

Хоть лучше б по лесам гулять они хотели:

Когда сидишь в тюрьме до песен ли уж тут?

Но делать нечего: поют,

Кто с горя, кто от скуки.

Из них один бедняжка Соловей

Терпел всех боле муки:

Он разлучён с подружкой был своей.

Ему тошнее всех в неволе.

Сквозь слёз из клетки он посматривает в поле;

Тоскует день и ночь;

Однако ж думает: «Злу грустью не помочь:

Безумный плачет лишь от бедства,

А умный ищет средства,

Как делом горю пособить;

И, кажется, беду могу я с шеи сбыть:

Ведь нас не с тем поймали, чтобы скушать.

Хозяин, вижу я, охотник песни слушать.

Так если голосом ему я угожу,

Быть может, тем себе награду заслужу,

И он мою неволю окончает».

Так рассуждал – и начал мой певец:

И песнью он зарю вечерню величает,

И песнями восход он солнечный встречает.

Но что же вышло, наконец?

Он только отягчил свою тем злую долю.

Кто худо пел, для тех давно

Хозяин отворил и клетки и окно

И распустил их всех на волю;

А мой бедняжка Соловей,

Чем пел приятней и нежней,

Тем стерегли его плотней.

1821-1823

XV. Голик

Запачканный Голик попал в большую честь —

Уж он полов не будет в кухнях месть:

Ему поручены господские кафтаны

(Как видно, слуги были пьяны).

Вот развозился мой Голик:

По платью барскому без устали колотит

И на кафтанах он как будто рожь молотит,

И подлинно, что труд его велик.

Беда лишь в том, что сам он грязен, неопрятен.

Что ж пользы от его труда?

Чем больше чистит он, тем только больше пятен.

Бывает столько же вреда.

Когда

Невежда не в свои дела вплетётся

И поправлять труды учёного возмётся. [139]

1821-1823

XVI. Крестьянин и Овца

Крестьянин пo?звал в суд Овцу;

Он уголовное взвёл на бедняжку дело;

Судья-Лиса: оно в минуту закипело.

Запрос ответчику, запрос истцу,

Чтоб рассказать по пунктам и без крика:

Как было дело, в чём улика?

Крестьянин говорит: «Такого-то числа,

Поутру, у меня двух кур недосчитались:

От них лишь косточки да пёрышки остались;

А на дворе одна Овца была».

Овца же говорит: она всю ночь спала,

И всех соседей в том в свидетели звала,

Что никогда за ней не знали никакого

Ни воровства,

Ни плутовства;

А сверх того, она совсем не ест мясного.

И приговор Лисы вот, от слова до слова:

«Не принимать никак резонов от Овцы,

Понеже хоронить концы

Все плуты, ведомо, искусны;

По справке ж явствует, что в сказанную ночь —

Овца от кур не отлучалась прочь,

А куры очень вкусны,

И случай был удобен ей;

То я сужу, по совести моей:

Нельзя, чтоб утерпела

И кур она не съела;

И вследствие того казнить Овцу.

И мясо в суд отдать, а шкуру взять истцу».

1821

XVII. Скупой

Какой-то домовой стерёг богатый клад,

Зарытый под землёй; как вдруг ему наряд

От демонского воеводы —

Лететь за тридевять земель на многи годы.

А служба такова: хоть рад, или не рад,

Исполнить должен повеленье.

Мой домовой в большом недоуменье,

Как без себя сокровище сберечь?

Кому его стеречь?

Нанять смотрителя, построить кладовые:

Расходы надобно большие;

Оставить так его, – так может клад пропасть;

Нельзя ручаться ни за сутки;

И вырыть могут и украсть:

На деньги люди чутки.

Хлопочет, думает – и вздумал наконец.

Хозяин у него был скряга и скупец.

Дух, взяв сокровище, является к Скупому

И говорит: «Хозяин дорогой!

Мне в дальние страны показан путь из дому;

А я всегда доволен был тобой:

Так на прощанье, в знак приязни,

Мои сокровища принять не откажись!

Пей, ешь, и веселись,

И трать их без боязни!

Когда же при?дет смерть твоя,

То твой один наследник я:

Вот всё моё условье;

А впрочем, да продлит судьба твоё здоровье!»

Сказал – и в путь. Прошёл десяток лет, другой.

Исправя службу, домовой

Летит домой

В отечески пределы.

Что ж видит? О восторг! Скупой с ключом в руке

От голода издох на сундуке —

И все червонцы целы.

Тут Дух опять свой клад

Себе присвоил

И был сердечно рад,

Что сторож для него ни денежки не стоил.

Когда у золота скупой не ест, не пьёт, —

Не домовому ль он червонцы бережёт?

1821-1823

XVIII. Богач и Поэт

С великим Богачом Поэт затеял суд,

И Зевса умолял он за себя вступиться.

Обоим велено на суд явиться.

Пришли: один и тощ и худ,

Едва одет, едва обут;

Другой весь в золоте и спесью весь раздут.

«Умилосердися, Олимпа самодержец!

Тучегонитель, громовержец! —

Кричит Поэт. – Чем я виновен пред тобой,

Что с юности терплю Фортуны злой гоненье?

Ни ложки, ни угла: и всё моё именье

В одном воображенье;

Меж тем, когда соперник мой,

Без выслуг, без ума, равно с твоим кумиром,

В палатах окружён поклонников толпой,

От роскоши и неги заплыл жиром». —