Басни - [15]

Но бурею корабль разбило, —

Надежду и пловца – всё море поглотило.

Другой в чужих землях,

Предавшися порока власти,

За роскошь, негу и за страсти

Здоровьем, а потом и жизнью заплатил.

А третий – в жаркий день холодного испил

И слёг: его врачам искусным поручили,

А те его до смерти залечили.

Узнавши о кончине их,

Наш добрый Старичок оплакал всех троих. [69]

1805

XIV. Дерево

Увидя, что топор Крестьянин нес,

«Голубчик, – Деревцо сказало молодое, —

Пожалуй, выруби вокруг меня ты лес,

Я не могу расти в покое:

Ни солнца мне не виден свет,

Ни для корней моих простору нет,

Ни ветеркам вокруг меня свободы,

Такие надо мной он сплесть изволил своды!

Когда б не от него расти помеха мне,

Я в год бы сделалось красою сей стране,

И тенью бы моей покрылась вся долина;

А ныне тонко я, почти как хворостина».

Взялся Крестьянин за топор,

И Дереву, как другу,

Он оказал услугу:

Вкруг Деревца большой очистился простор;

Но торжество его недолго было!

То солнцем дерево печёт,

То градом, то дождём сечёт,

И ветром, наконец, то Деревцо сломило.

«Безумное! – ему сказала тут змея, —

Не от тебя ль беда твоя?

Когда б, укрытое в лесу, ты возрастало,

Тебе б вредить ни зной, ни ветры не могли,

Тебя бы старые деревья берегли;

А если б некогда деревьев тех не стало,

И время их бы отошло,

Тогда в свою чреду ты столько б возросло,

Усилилось и укрепилось,

Что нынешней беды с тобой бы не случилось,

И бурю, может быть, ты б выдержать могло!» [70]

1814

XV. Гуси

Предлинной хворостиной

Мужик Гусей гнал в город продавать;

И, правду истинну сказать,

Не очень вежливо честил свой гурт гусиной:

На барыши спешил к базарному он дню

(А где до прибыли коснётся,

Не только там гусям, и людям достаётся).

Я мужика и не виню;

Но Гуси иначе об этом толковали

И, встретяся с прохожим на пути,

Вот как на мужика пеняли:

«Где можно нас, Гусей, несчастнее найти?

Мужик так нами помыкает,

И нас, как будто бы простых Гусей, гоняет;

А этого не смыслит неуч сей,

Что он обязан нам почтеньем;

Что мы свой знатный род ведём от тех Гусей,

Которым некогда был должен Рим спасеньем:

Там даже праздники им в честь учреждены!»

«А вы хотите быть за что отличены?» —

Спросил прохожий их. – «Да наши предки…» «Знаю,

И все читал; но ведать я желаю,

Вы сколько пользы принесли?»

«Да наши предки Рим спасли!»

«Всё так, да вы что сделали такое?»

«Мы? Ничего!» – «Так что ж и доброго в вас есть?

Оставьте предков вы в покое:

Им поделом была и честь;

А вы, друзья, лишь годны на жаркое».

Баснь эту можно бы и боле пояснить —

Да чтоб гусей не раздразнить. [71]

1811

XVI. Свинья

Свинья на барский двор когда-то затесалась;

Вокруг конюшен так и кухонь наслонялась;

В сору, в навозе извалялась;

В помоях по уши досыта накупалась:

И из гостей домой

Пришла свинья свиньёй.

«Ну что ж, Хавронья, там ты видела такого? —

Свинью спросил пастух. —

Ведь и?дет слух,

Что всё у богачей лишь бисер да жемчуг;

А в доме так одно богатее другого?»

Хавронья хрюкает: «Ну, право, порют вздор.

Я не приметила богатства никакого:

Всё только лишь навоз да сор;

А, кажется, уж, не жалея рыла,

Я там изрыла

Весь задний двор».

Не дай бог никого сравненьем мне обидеть!

Но как же критика Хавроньей не назвать,

Который, что ни станет разбирать,

Имеет дар одно худое видеть? [72]

1811

XVII. Муха и Дорожные

В июле, в самый зной, в полуденную пору,

Сыпучими песками, в гору,

С поклажей и с семьёй дворян,

Четвёркою рыдван[73]

Тащился.

Кони измучились, и кучер как ни бился,

Пришло хоть стать. Слезает с козел он.

И, лошадей мучитель,

С лакеем в два кнута тиранит с двух сторон:

А легче нет. Ползут из колымаги вон

Боярин, барыня, их девка, сын, учитель.

Но, знать, рыдван был плотно нагружён,

Что лошади, хотя его тронули,

Но в гору по песку едва-едва тянули.

Случись тут Мухе быть. Как горю не помочь?

Вступилась: ну жужжать во всю мушину мочь;

Вокруг повозки суетится:

То над носом юлит у коренной,

То лоб укусит пристяжной,

То вместо кучера на козлы вдруг садится

Или, оставя лошадей,

И вдоль и поперёк шныряет меж людей;

Ну, словно откупщик на ярмарке, хлопочет

И только плачется на то,

Что ей ни в чём никто

Никак помочь не хочет.

Гуторя слуги вздор, плетутся вслед шажком;

Учитель с барыней шушукают тишком;

Сам барин, позабыв, как он к порядку нужен,

Ушёл с служанкой в бор искать грибов на ужин;

И Муха всем жужжит, что только лишь она

О всём заботится одна.

Меж тем лошадушки, шаг за шаг, понемногу

Втащилися на ровную дорогу.

«Ну, – Муха говорит, – теперя слава богу!

Садитесь по местам, и добрый всем вам путь;

А мне уж дайте отдохнуть:

Меня насилу крылья носят».

Куда людей на свете много есть,

Которые везде хотят себя приплесть

И любят хлопотать, где их совсем не просят. [74]

1808

XVIII. Орёл и Паук

За облака Орел

На верх Кавказских гор поднялся;

На кедре там столетнем сел

И зримым под собой пространством любовался.

Казалось, что оттоль он видел край земли:

Там реки по степям излучисто текли;

Здесь рощи и луга цвели

Во всём весеннем их уборе;

А там сердитое Каспийско море,

Как ворона крыло, чернелося вдали.

«Хвала тебе, Зевес, что, управляя светом,

Ты рассудил меня снабдить таким полетом,

Что неприступной я не знаю высоты, —

Орёл к Юпитеру взывает, —

И что смотрю оттоль на мира красоты,

Куда никто не залетает».

«Какой же ты хвастун, как погляжу! —