Барилоче - [29]

Правда, кажется, он не все забрал из дома, остались тарелки, какая-то одежда, постель, всякие пустяки, сигареты! и это притом, что он никогда не курил, никакого курева, Негр, а то потом трахаться не сможешь, так бедолага шутил, не знаю, оставил довольно много вещей в квартире, как будто уехал только на время, хотя ясно, что этого не может быть, потому что на кой черт он тогда заплатил за квартиру и сказал хозяину, что съезжает, почему не предупредил на работе или не попробовал взять отпуск за свой счет, ведь не так уж трудно выпросить несколько дней бесплатно. На самом деле, знаешь, что я тебе скажу? я даже не уверен, что он вообще что-то взял с собой, он не очень-то любил копить барахло и тратиться на тряпки, почти всегда ходил в одной и той же обуви, носил две-три пары брюк, я их помню, а они как раз все висят в шкафу, хотя, может, у него были другие, не знаю. Но квартира всегда так выглядела: полупустой. Знаешь, на душе паскудно, что приятель взял и исчез, ничего не сказав, как будто никогда тебе не доверял. Имей в виду, я его не критикую! у каждого своя жизнь и точка, просто у нас дома все к нему очень хорошо относились, понимаешь? я не знаю, натворил он что или с ним случилась беда, одному богу ведомо, но мы в семье его очень любили, и, знаешь, моя жена, как узнала, что Деметрио исчез, целый день проплакала, святая душа.

LXII

Он с таким нетерпением ждал, когда сменится сигнал светофора, как будто это был вопрос везения. Под мышкой он нес небрежно завернутый пакет. По дороге в обе стороны мчались машины, и противоположный тротуар рябил далеко впереди. Сияние утра разбивалось о линию крыш, телевизионные антенны и опрокидывалось на грязную мозаику улиц. В самом начале пешеходной «зебры», между двумя первыми полосками, медленно испражнялась собака. Деметрио чувствовал легкую боль в висках, она пульсировала в такт крови. Его одолевал сон, рождаясь под веками, прорастая из спины, обнимая за шею. Сигнал светофора все никак не менялся.

Он поднял глаза и посмотрел на перекресток, левее светофора. Несколько рабочих в касках, похожие на терпеливых пауков, забравшихся на строительные леса, копошились на многометровой высоте, а позади лесов виднелся фасад старинного массивного здания с балконами и кариатидами. От широких окон кое-где остались черные дыры, через которые открывались опустошенные внутренности дома с кусками гипса и цемента, свисавшими с еще оклеенных стен. Почти все кариатиды были обезглавлены. Там, где, по всей видимости, находился парадный вход, висела густая зеленая сетка, позволявшая разглядеть внутри только тени. Из разных башенок и выступающих частей здания росли нелепые пучки травы безукоризненно зеленого цвета. Деметрио увидел, что один из рабочих сделал неловкое движение и вот-вот упадет. Его товарищи тут же приблизились, плетя паутину, к тому месту, где он держался рукой за настил, не слишком рассчитывая на веревку, тянувшуюся от его талии к крыше массивного здания. Как только его водворили обратно, все снова гармонично задвигались, объединенные конструкцией лесов. Пешеходик на стекле светофора замигал и к тому времени, когда Деметрио спохватился, настороженно, как электронный хамелеон, окрасил себя в зеленый цвет. Народ ринулся в обоих направлениях. Растерявшись, Деметрио не знал, что делать: ступить на белые полосы или остаться и наблюдать за рабочими на лесах. Ему показалось, что на него, бросившего якорь перед зеленым сигналом светофора, смотрит весь проспект, но он продолжал стоять, рассматривая необычный свежий мох под мышкой одной из безголовых кариатид, и вот уже светофор затикал, водители крепче стиснули руль, весь перекресток завибрировал, готовый взреветь, и тут Деметрио бросился бежать по зебре. Когда он добрался до другого тротуара, взревевшие моторы обдали ему спину горячим воздухом.

В центре витрины стоял настольный футбол, вокруг него с одной стороны лежали мячи, с другой — куклы. В каждом углу было несколько пулеметов, лазерных и не лазерных, полное снаряжение для Вьетнама, набор шпаг и светящихся кинжалов. Сверху свисали гирлянды и переливающиеся венцы Иисуса, смешивая свой блеск с уличными огнями по другую сторону витрины. Внизу, между отражением балконов серого здания, рядом с белокурыми куклами красовались тролли, эльфы и галактические супергерои, похожие на уродливых юных карликов. Деметрио вошел в магазин; коробки, велосипеды и снова коробки громоздились на его пути. Он подошел к прилавку и положил на него тот пакет, который нес под мышкой. Продавщица с глазами сомнамбулы подняла на него вопросительный взгляд, он указал на пакет, продавщица поглядела на пакет и снова подняла на Деметрио свои бесстрастные глаза. Он нетерпеливо раскрыл пакет и извлек из него пазл на пятьсот деталей с фотографией горных сумерек на берегу большого озера. Продавщица погрузилась в созерцание пурпурного пейзажа и беспокойного колебания воды, потом снова обратила на Деметрио свой равнодушно-вопрошающий взгляд. Он легонько постучал ладонью по фотографии и сказал: вот, возьмите, это не годится. Что значит не годится? Вы о пазле? Да, да, он бракованный. Бракованный? этого не может быть, сеньор. Я вам говорю, этот пазл не годится. Почему вы так уверены? Потому что я не могу его сложить, он не складывается, со мной это впервые за двадцать лет. Продавщица как будто проснулась или получила удар током, она испуганно посмотрела на него, плавно, как на колесиках, повернулась и поплыла звать другую женщину, толстуху постарше, и после напряженного диалога с подчиненной та подошла, чтобы любезно вернуть Деметрио деньги. Сладким голосом, поколыхав грудью, она предложила обменять пазл, но Деметрио ответил, что не хочет, забрал деньги и, не попрощавшись, ушел.