Бархатная Принцесса - [24]

— По-моему, тебе нужно притормозить, - говорит Ева, когда мы присаживаемся на скамейку возле крытой детской площадки с лабиринтом, в котором Хабиби деловито, но с опаской, ищет развлечение себе по душе.

— Кай – просто заблуждение, я и не собиралась…

— Я имела в виду не Кая, - перебивает Ева. – Пройди еще раз всех врачей, прежде чем соглашаться на суррогатную мать.

Поджимаю губы, сдерживая злой смешок. Уж Ева точно лучше всех знает, через что я прошла, прежде, чем поставила на себе крест. И что диагноз «бесплодие» мне поставил не рядовой врач из государственной клиники.

— Три года прошло, - говорит Ева, глядя на меня с немым предложением не пороть горячку. – Как минимум нужно попытаться еще раз.

— Олег не хотел детей, ты же знаешь. Не раньше, чем через пару лет после нашего брака. Если я сейчас вдруг попрошу притормозить, представь, что с ним будет.

Ева пожимает плечами.

— Тебя не смущает эта его резкая перемена? Вы не говорили о детях – и вдруг он сам отказывается от своего же решения?

Я хочу сказать, что в последнее время наши отношения немного натянутые, но подруге не нужны слова – она читает меня, как открытую книгу. И точно не собираюсь врать Еве, что меня и саму удивило решение Олега. Удивило и смутило. Хотя я должна бы чувствовать радость, ведь мечта прямо здесь – у меня под носом. Ребенок, семья, стабильность, определенность – вещи, цену которым знает любая женщина.

— Тебе нужен мужчина, который будет любить и оберегать, а не в одно лицо решать, когда и как должны осуществляться твои мечты.

— Олег тебе никогда не нравился, - улыбаюсь я.

— Я этого не говорила. Только, что тебе категорически не хватает Жизни с теми мужчинами, которых ты выбираешь.

В это слово Ева вкладывает свой особенный смысл. Что-то такое, чего у меня никогда и не было. Бурю, шторм, эмоции, от которых душа в клочья. Но она лучше меня знает, что я как огня боюсь всех этих стихий, боюсь, что жизнь не пощадит меня, если рискну встать на пути цунами, и просто размажет по рифам.

— Мужчина – это не всегда возраст и достаток, - продолжает мысль Ева, и мы обе прекрасно понимаем, куда она клонит. – А тот, кто младше – не всегда мальчик. И, знаешь, дорогая, видела бы ты, как у тебя глаза сверкают, когда ты о нем рассказываешь.

Мне незачем видеть, потому что я прекрасно это чувствую.

Но даже у сияния в глазах бывает срок годности.

Глава четырнадцатая: Кай

Простой. Механический. Секс.

Так я называю обычный перепихон с красивой девочкой без комплексов. Это не для души и не для мозгов, это для члена. Экологически безопасное снотворное, чтобы вырубиться до утра и не думать обо всякой херне вроде того, в какой позе Даниэла легла под своего мужа и сколько раз дала ему себя трахнуть.

Но это ни хрена не помогает. Утром я в хлам вымученный какими-то порнографическими снами, в которых делаю с ней все, что захочу, а она выгибается, облизывает свои сочные губы и просит еще. И эти образы преследуют меня все утро и весь день. Я словно игрушечный солдатик: машинально переставляю руки и ноги, делаю свою работу, но мой внутренний сигнал не настроен на прием из внешнего мира. Я весь в себе, с дотошностью рабочей осы перебираю в памяти все детали вчерашнего вечера и задаюсь одним и тем же вопросом: какого хуя я ее не трахнул? Мне бы точно полегчало. Наверное. Ведь должно было полегчать?

— Спасибо за машину, - слышу голос и поворачиваюсь. – Я думал «гелик» надолго в стойле застрянет.

Это владелец «Гелендвагена», того самого красавца, с которым я позавчера провозился весь день. Чего-то думал, что он старше, а нет – молодой мужик, до тридцати точно. Мы с ним одного роста и почти одинаковой комплекции, и взгляд у этого мужика ухватистый, и сам он весь какой-то собранный, тугой, готовый в любую минуту ввалить, с какой бы стороны не прилетело. Не раскисший папик с пузом, которое висит над ремнем, как опара, и не слащавый сынок богатеев.

— Там ерунда была, - пожимаю плечами.

Его вроде Онегин зовут? Фамилия кажется смутно знакомой.

— Вот, держи. – Он отсчитывает приличную сумму и молча смотрит, как я прячу деньги в карман рубашки. – А с рожей что?

Машинально провожу по свежему шраму на лбу, вдруг вспоминая, что забыл налепить свежий пластырь.

— Кое-кому не понравилось, что я умею огрызаться, - говорю уклончиво.

— И хорошо огрызнулся? – Онегин прячет руки в карманы брюк, как бы между прочим изучая мои сбитые костяшки.

— Нос сломал, челюсть, руку, - перечисляю без намека на хвастовство. На самом деле, я мог бы уделать всех троих, если бы не пропущенный удар в голову. Ладно, несколько ударов. Ну и ребята тоже были не гопота с улицы, а явно обученные церберы. Прямо, блядь, хоть гордись, что для разборок с простым автомехаником старый козел потратился на спецов.

Понятия не имею, к чему были все эти вопросы, но Онегин смазано кивает и идет к машине. А потом, уже открыв дверь, задерживает меня окриком:

— Что закончил?

— Прикладная математика и информатика, МГУ.

— Знакомый факультет, - хмыкает он.

Мне прямо чешется сказать, что я поступал сам, своими мозгами, прошел впереди всех зажратых папашиных сыночков, но, кажется, этот мужик, хоть и гоняет на крутой тачке, все равно не в их числе.