Барановичcкое гетто. Колдычевский лагерь смерти - [16]

В этот день были зверски замучены все 39 человек нашего дома. Не стало моих родителей, жены, сына, не стало приемных детей… Меня же в группе молодежи из 60 человек отправили в Колдычевский лагерь смерти.

Тяжело, мучительно я пережил смерть многих родственников, в том числе 21-го человека близких родственников, проживавших со мной в одном доме — родителей, трех братьев, двух сестер, многих- многих знакомых…

Позже комендант охраны Колдычевского лагеря, когда-то мой бывший сосед по дому Сергей Бобко, в ответ на мою просьбу вернуть какую-либо вещь моей семьи или фотографии, сказал: «Тебе это не понадобится. Ты скоро будешь там», — он указал на лес, где часто проводились расстрелы узников лагеря. Никогда не думал, что Бобко проявит такие качества изверга: он признался, что мою жену и сына расстрелял сам. А ведь мы с ним вместе учились в одной школе, моя жена никогда не сказала ему грубого слова. «За что? Почему?» — часто я задавал себе вопросы. В конце войны этот выродок был пойман в Польше и предан суду военного трибунала. Я проходил по делу этого палача как свидетель.

В марте 1942 года, когда я работал на строительстве помещений на территории Колдычевского лагеря, недалеко каратели расстреляли человек 50 священников (католических, православных) и учителей. Страшным холодом повеяло от всего этого. Тут же вскоре они расстреляли 20 семей из деревни Меденевичи Барановичского района.

Нашим палачам было безразлично, что мы переживаем. Меня они много раз заставляли ездить, перевозить и сортировать одежду, обувь узников гетто. Здесь была одежда детей всех возрастов и давно вышедшие из моды сюртуки стариков. Я с тревогой искал вещи родных, каждая вещь будила воспоминания о страшной жестокости фашистов. Еще и сейчас, много лет спустя, я обхожу эти страшные места.

Один раз с большой неохотой я укладывал на автомашину разные награбленные в гетто продукты, которые подавали полицейские. Мне виделись истощенные поднятые ручонки детей и их молящие глаза. Послышались насмешки полицейских, но только удары дубинок вернули меня к страшной действительности…

В сентябре 1942 года во время массового побега из гетто было расстреляно много людей. Тогда же каратели затопили водой из пожарных машин многие подвалы, подземные хранилища. По требованию полицейских я вытаскивал из затопленных подвалов трупы. Попадались дети, старики, знакомые. Всего в этот страшный день я вытащил 30 трупов.

1 ноября 1942 года — памятный день. Я обрел свободу и возможность мстить лютому врагу.

Утром этого дня в составе группы из 6 человек я был доставлен во двор барановичского СД (ныне здание медучилища). Нам предстояло грузить металл и стройматериалы на станции Барановичи. Двор СД охраняли полицейские и литовские каратели. Когда полицейский Головко (житель деревни Колпеница), поставленный для охраны, завел нас в угол двора, мы его затолкали в уборную, подперли дверь железной палкой, а сами перелезли через забор и скрылись.

На польском кладбище старик-сторож указал в зарослях яму-могилу, где мы спрятались. В тот же день над нашими головами мы услышали голоса полицейских — нас разыскивали. Я слышал, как говорил Головко: «Они далеко, но все равно найду, расправлюсь». Дальше послышалась грубая брань.

Пять дней в связи с массовыми облавами и засадами связные партизан в городе не появлялись. Ночью мы самостоятельно стали пробираться в лес, в партизанскую зону. Летом 1943 года, как я узнал, сторожа схватили каратели. К сожалению, я не узнал фамилии этого мужественного и доброго человека, а он заслуживает вечной и доброй памяти.

Ночью, захватив из тайников припрятанное оружие, мы двинулись в направлении деревень Русино, Великие Луки, Завинье, Светица. По дороге встретили связных партизан. В лесу возле деревни Светица Ляховичского района командир партизанского отряда Цыганков приказал нас обезоружить и, несмотря на наши просьбы, отказался принять в свой отряд под тем предлогом, что мы якобы посланы из Колдычевского лагеря. Он приказал нас расстрелять. Однако партизаны, среди которых оказались знакомые, нас отпустили. Забегая вперед, хочу сказать, что после освобождения нашей области от гитлеровцев Цыганков был предан суду военного трибунала.

Все шестеро стали пробираться в Пинские болота через деревни Тимковичи, Разделовичи, Плотница ныне Пинского района. Спустя четыре дня добрались в расположение партизанского отряда им. Л. М. Кагановича бригады Куйбышева Пинского соединения.

В отряде тогда было человек 500, в основном бежавшие из Пинского, Барановичского, Брестского и Кобринского гетто. Много успешных боевых операций провел наш отряд. Командир отряда Шлема Яковлевич Зандвайс (псевдоним Сарны) был нашим общим любимцем. Он почти всегда предвидел ход боевой операции и был заботлив с подчиненными. Меня командир несколько раз посылал в разведку в город Барановичи, чтобы приобрести медикаменты.

По заданию командования Красной Армии командир отряда Ш. Я. Зандвайс направлял летом 1943 года десантные группы партизан в Польшу, Закарпатье. Эти группы налаживали связи с местными партизанами, а также занимались сбором разведданных для наступающих частей. Затем Ш. Я. Зандвайс был направлен в качестве командира одного из десантных отрядов под Белосток. В июле 1944 года здесь в боях уже в составе группы в частях нашей армии он погиб.